Самсон Агаджанян - Звезда печали и любви

В палате ребята не выдержали, отвернулись. Постепенно Елена Владимировна пришла в себя. Вытирая слезы и поглаживая прозрачные руки сына, тихо поклялась:

— Я верну тебя к жизни! Ты слышишь? Верну!

В палату вошла медсестра. Впереди себя она катила тележку с едой. Каждому больному на тумбочку поставила тарелки, потом подошла колене Владимировне.

— Я его сейчас буду кормить. Пересядьте, пожалуйста.

Та встала, отошла в сторону. Медсестра села рядом с Олегом, ласково посмотрела на него.

— Давай покушаем?

Ложкой зачерпнула бульон, поднесла к его рту. Олег рот не открывал.

— Попробуй, очень вкусно!

Он отрицательно покачал головой и закрыл глаза. Медсестра повернулась к Елене Владимировне.

— Вот так каждый день. Почти не ест. Питается одним воздухом.

Елена Владимировна подошла к ней.

— Давайте я его покормлю.

Та уступила ей место. Елена Владимировна наклонилась к сыну.

— Олег, а теперь послушай меня. Я приехала, чтобы забрать тебя домой, но если ты не будешь есть, я не смогу тебя увезти. Ты слышишь?

Он открыл глаза.

— Я не хочу, — прошептал он.

— Сынок, пожалей меня. Ты хочешь, чтобы я умерла?

Олег нехотя открыл рот. Она влила ему в рот суп, подождала, когда тот проглотит, и вновь поднесла ложку к его рту.

Но тот замотал головой.

— Ради меня съешь еще немного!

— Мне плохо, — тихо сказал он.

Ложка в ее руке задрожала, она поняла, что больше не в силах смотреть на сына, встала. Голова кружилась, палата переворачивалась, земля уходила из-под ног. Кто-то крепко подхватил ее за талию. Ее привели в ординаторскую, положили на кушетку, сделали укол.

— Вам легче?

— Да, — тихо ответила она и попыталась встать.

— Полежите немножко, — придерживая ее рукой, попросила врач.

По лицу Елены Владимировны потекли слезы.

— За что?.. — тихо прошептали ее губы.

Врач молча посмотрела на нее, открыла журнал и стала писать. Потом отложила авторучку в сторону, зажала руками голову: «Боже мой! Когда все это кончится?»

Елена Владимировна поднялась, села на кушетку.

— Можно, я пойду к сыну?

Врач молча кивнула. Елена Владимировна встала, но, почувствовав слабость в ногах, вновь села. Немного погодя она собралась с силами и, держась за стену, вышла из ординаторской. Возле палаты остановилась. «Возьми себя в руки! — мысленно приказала она себе. — Он не должен видеть тебя слабой!» Но как только коснулась ручки двери, почувствовала, как в груди бешено заколотилось сердце, и поняла, что, вновь увидев сына, не выдержит, разрыдается. Она повернулась и медленно пошла прочь от палаты.

Навстречу ей молодая медсестра катила тележку. Елена Владимировна, уступая ей дорогу, прижалась к стене, непроизвольно посмотрела на каталку и от увиденного похолодела. На каталке лежал молодой парень. Вместо рук торчали обрубки. «О Господи! — тихо прошептали ее губы. — Да как же ты мог такое допустить?» Она повернулась и твердой походкой пошла к сыну. Олег, слабо улыбаясь, тихо прошептал:

— А я думал, мне приснился сон.

Она наклонилась к нему, поцеловала в щеку.

— Нет, сынок, это не сон. Я приехала за тобой. Как только ты поправишься, сразу поедем домой. Я сейчас в город схожу, куплю тебе фрукты. Хорошо?

Тот в знак согласия прикрыл ресницы. Елена Владимировна поехала в город. Через час она вернулась и стала выкладывать продукты и овощи из сумки. Потом вымыла их, угостила всех ребят и подсела к сыну. Отрезала кусочек яблока, положила ему в рот. Олег начал жевать, и она поняла, что ему дается это с трудом. Ложкой выскребла мякоть, поднесла к его рту.

— Сынок, открой рот.

— Я больше не хочу.

— Если не будешь есть, мне будет больно! Ты этого хочешь? Ты не забыл, что у меня больное сердце? Если хочешь, чтобы я умерла, можешь не есть. Запомни, сынок: мы или вместе умрем, или вместе выживем. Другого не дано. Я родила тебя не для того, чтобы ты раньше меня умер. С меня хватит того, что умер твой отец. Тебе я этого не позволю! Слышишь? Не позволю! Ты только верь в меня, и я поставлю тебя на ноги!

По его лицу скользнула грустная улыбка. Она поняла, что Олег не верит, что встанет на ноги.

— Сынок, я когда-нибудь тебя обманывала?

Он неподвижно смотрел в потолок. Мать наклонилась к его лицу и, больше не сдерживая слез, прошептала:

— Родненький ты мой, прошу тебя, прошу как мать, прошу и за твоего отца, не оставляй меня одну. Ты слышишь?

— Да, мама, слышу.

Она поднесла ложку к его рту. Олег открыл рот. Мать кормила сына, а сама в душе рыдала и всеми силами старалась не выдать себя и не разреветься.