Самсон Агаджанян - Звезда печали и любви

— К сыну, — с трудом выговорила Елена Владимировна.

— А как фамилия?

— Бондаренко Олег.

Медсестра взяла ее под руку.

— Идемте сначала со мной, потом я проведу вас к сыну.

Елена Владимировна безропотно пошла с ней. Медсестра привела ее в ординаторскую, посадила на кушетку, дала стакан воды.

— А сейчас я позову лечащего врача вашего сына.

Немного спустя в ординаторскую вошел мужчина в белом халате.

— Здравствуйте, — он присел рядом. — Я лечащий врач вашего сына. Вы давно приехали?

— Только что, — с трудом ответила она. — Что с моим сыном?

— Утешать не буду и не хочу обманывать. Ваш сын парализован. У него ушиб позвоночника. Когда его привезли в госпиталь, мы с трудом вернули его к жизни. У него было заражение крови.

Он замолчал, переживая за мать солдата. Старый врач, повидавший в своей жизни и не такое, не мог спокойно смотреть на матерей, когда те приезжали за своими изувеченными сыновьями.

Елена Владимировна с отчаянием посмотрела ему в глаза. Хотела спросить — и боялась ответа. Тот без слов понял ее.

— Ходить он больше не будет. Я мог бы вас утешить, но лучше вам знать правду. Сейчас он нуждается в вашей поддержке. Не показывайте ему свою боль, спрячьте глубоко в сердце, пусть он живет с надеждой, что когда-нибудь встанет, а ваша жалость убьет в нем последнюю надежду. На днях он у меня спросил: «Валерий Владимирович, ходить буду?» — и я, не задумываясь, ответил: «Да! Ходить будешь!» Я понимал, что обманываю его, но по-другому не мог поступить. Я обязан был дать ему надежду, чтобы он выкарабкался из объятий смерти. И вы берегите в нем эту надежду. Убедите его, что настанет день и он обязательно встанет на ноги. Пусть этой надеждой он и живет.

Она, умоляюще глядя на него, спросила:

— А может, когда-нибудь сын действительно встанет?

— В жизни всякое бывает. До ранения организм у него был крепкий. Кто знает, может, со временем и встанет… Но сейчас главное для нас вернуть его к жизни. В последнее время он перестал принимать пищу. Это нас беспокоит. Для дальнейшего лечения мы хотим его отправить в Одесский военный госпиталь, но придется подождать, пока не окрепнет, — потом врач повернулся к медсестре: — Надюша, отведи мать к сыну.

Елена Владимировна встала, пошла за ней. Возле палаты она остановилась, сказала медсестре:

— Спасибо, что проводили, но к сыну я пойду одна.

Она втянула в себя воздух, осторожно открыла дверь, вошла. В палате на койках лежали молодые парни. У некоторых руки и ноги были высоко прикреплены к стойкам. Она растерянно посмотрела на неподвижно лежавших парней. Среди них не было ее сына…

Один из раненых слабым голосом спросил:

— Вы к кому?

— К Олегу.

Раненый глазами указал ей койку. Она посмотрела туда. Перед ней с закрытыми глазами лежал совершенно незнакомый ей человек. Глаза его провалились в глазницы, лицо было восковое, без единой кровинки. На тощем, полуобнаженном теле выделялись ребра. Худые костлявые руки безжизненно лежали вдоль туловища.

Она повернулась к раненому, который указал на Олега.

— Это не он.

— У нас в палате только один Олег. А как фамилия вашего сына?

— Бондаренко.

— Тогда это он.

Она вновь посмотрела на неподвижно лежавшего человека, и ноги сами понесли ее к нему. Она опустилась перед ним на колени. Перед ней лежал не сын, которого провожала в армию, а живая мумия. Она взяла его безжизненную руку, прижала к своему лицу, тихо заплакала. Сердце ее разрывалось от боли. Сквозь слезы она тихо позвала:

— Олег…

Олег смутно слышал, что его зовут, что рядом кто-то плачет. С трудом открыл глаза, посмотрел на белоснежный потолок. «Нет, почудилось», — подумал он и вновь закрыл глаза.

Она громче позвала:

— Сынок!

На его лице она увидела улыбку и поняла, что Олег принимает ее за сон.

— Сынок, это я, твоя мама! Ты слышишь меня? Открой глаза!

Но он не отзывался. Она почувствовала, что задыхается, словно кто-то ее душил. Хотелось вырвать из груди свое сердце и отдать ему, отдать ноги, руки, лишь бы он стал таким, каким она провожала его в армию, В голове стоял сплошной шум… Она не заметила, как возле нее присела медсестра, и даже не почувствовала, как та сделала ей укол.

Олег ощущал рядом материнское тепло, оно словно излучало невидимые лучи. «Сынок!» — вновь услышал он зов матери. С трудом открыв глаза, увидел ее и слабым голосом, словно малое дитя, тихо произнес:

— Мамочка…

Положив ему голову на грудь и больше не сдерживая себя, Елена Владимировна громко зарыдала.