Луиза Эрдрич - Пригоршня прозы - Современный американский рассказ

Alice Schell, «Slamming On Pig’s Misery»

Copyright © 1990 by Alice Schell

Опубликовано в «Стори», 1990

© И.Гурова, перевод

Я вез своего брата-проповедника и племянника — сына проповедника — по Шестьдесят Пятому шоссе, и аккурат к северу от Боулинг-Грин шина и лопнула. Дело было в воскресенье вечером, мы ездили навещать мамашу. Машина была моя. Когда шина лопнула, братец понимающе застонал, потому что в семье я один такой старомодный (так они говорят), что сам чиню шины, и брат постоянно талдычит, чтоб я завел бескамерные и перестал покупать старые шины.

Зато если ты сам умеешь латать и монтировать шины, ты можешь их добывать, считай, задаром.

Лопнула левая задняя шина, так что я съехал на разделительную полосу, на траву. По тому, как мой «кадиллак» наклонился, когда встал, было видать, что шине совсем конец.

— Да, — сказал Уоллес, — думаю, нет смысла спрашивать, есть ли у тебя в багажнике клей «Флэт-фикс».

— Подержи-ка фонарик, сынок, — сказал я Уоллесу-младшему.

Он достаточно большой, чтобы помочь, и не такой большой (пока еще), чтобы думать, будто он сам все умеет. Если бы я женился и завел детей, такого сорта парнишка был бы по мне.

У моего старого «кадиллака» большой багажник, его можно набить, как сарай. Это «кадди» 1956 года. Уоллес был в воскресной рубашке и помощь свою предлагать не стал, и я тащил из багажника журналы, рыболовные снасти, деревянную коробку с инструментами, старую одежду, автомобильные причиндалы в плетеном мешке, садовый опрыскиватель — искал домкрат. Запаска была вроде мягковата.

Фонарик погас.

— Потряси его, сынок, — сказал я.

Фонарик зажегся. Ручной домкрат у меня давно пропал, но я вожу с собой маленький гидравлический на четверть тонны. В конце концов он нашелся под связкой мамашиных журналов «Южная жизнь» за 1978–1986. Давно собирался отвезти их на свалку. Если бы Уоллес не торчал рядом, я бы разрешил Уоллесу-младшему поддомкратить ось, но тут встал на колени и сделал это сам. Не будет ничего плохого, если мальчишка научится менять шины. Даже если вы не собираетесь их клеить и монтировать, вам придется сменить пару-другую шин в этой жизни. Свет погас опять прежде, чем колесо оторвалось от земли. Я удивился, увидев, что уже совсем стемнело. Был конец октября, начинались холода.

— Тряхни-ка его опять, сынок, — сказал я.

Свет зажегся, но тусклый. Мигающий.

— При бескамерных у тебя не будет проколов, — изрек Уоллес таким голосом, каким он говорит, обращаясь сразу к нескольким людям; на этот раз — ко мне и к Уоллесу-младшему. — А даже когда они бывают, достаточно попрыскать этой штукой, именуемой «Флэт-фикс», и езжай дальше. Три доллара девяносто пять центов за упаковку.

— Дядя Бобби сам могет чинить шины, — заявил Уоллес-младший, из чувства лояльности, надо полагать.

— Может, — сказал я из-под машины.

Если оставить это дело на Уоллеса, мальчик будет разговаривать как те, кого мамаша называет «мужланами из предгорий». Но ездить будет на бескамерных шинах.

— Встряхни-ка его еще, — сказал я, потому что свет опять почти потух.

Я открутил гайки, складывая их в колесный колпак, и снял колесо. Шина лопнула по всему боку. Да, ее уже не починишь. Не то чтобы меня это заботило. Дома за сараем лежит штабель этих шин, высотой с человека.

Свет опять погас, а затем разгорелся лучше, чем прежде, и светил, пока я насаживал запаску. Гораздо лучше разгорелся. Просто-таки море тусклого, мерцающего оранжевого цвета. Тут я повернулся, чтобы взять гайки, и открыл рот, потому что фонарь, который держал мальчишка, вовсе и не горел. Светили нам два медведя, они стояли с факелами у края деревьев. Большие, фунтов по триста, и футов по пять в высоту. Уоллес-младший и его отец уже увидели их и стояли совсем тихо. Медведей лучше не тревожить.

Я выудил гайки из колпака и навинтил на место. Обычно-то я их малость смазываю, но тут махнул на это рукой. Сунулся под машину, опустил и вытащил домкрат. Вздохнул с облегчением, увидев, что запаска достаточно тугая и можно сразу ехать. Положил домкрат, ключ и спустившее колесо в багажник. Сунул туда же колпак, вместо того чтобы ставить его на место. За это время медведи не шевельнулись. Они просто стояли и высоко держали свои факелы, то ли из любопытства, то ли из добропомощности, кто тут разберет? Похоже, за ними, среди деревьев, были и другие медведи.

Мы разом открыли три дверцы, убрались в машину и рванули прочь. Первым заговорил Уоллес.