Семён Данилюк - Обитель милосердия [сборник]

Танков побрел к УАЗу, в котором уже поджидали Игнатьев и Велин. Ему кивали, говорили что-то ласковое, благодарственное. Остановил его Виктор Мефодьевич.

— Ты, главное, не унывай, — сказал он. — Мне этот ваш подполковник не понравился. А то, что ты сделал, — это, я тебе скажу, подвиг. И я завтра же проинформирую район. Если надо, письмо вашему министру напишем. Защитим, словом.

— Не надо меня защищать, — словно отходя от заморозки, Танков через силу улыбнулся. — Всё хорошо.

Он пожал руку Захарову и залез на заднее сиденье. Заглянул Кременчук.

— Держи, лейтенант. Это я из ружья вынул. — На глазах Танкова он выковырял ножом пыж и высыпал тому на ладонь горку рубленого свинца — картечь. — На память тебе.

— Разрешите трогаться, товарищ дежурный? — Игнатьев включил зажигание.

Старчески покряхтывая на ухабах, уазик потащился за молоденькими «двадцатьчетверками». Завезли домой молчаливого Велина.

— Будешь писать рапорт, не забудь фразу: «Захватил вооруженного преступника», — посоветовал он, выходя.

— Так Будаков не сопротивлялся…

— Салага ты еще. Набрали вас тут… Пиши, как сказано. — Велин с силой захлопнул дверцу.

Возле самого отдела Танков вспомнил о притихшем сзади Воробьеве:

— Его ж в ИВС отвезти надо.

— Не поеду! — категорически отрезал Игнатьев. — Как хошь, товарищ дежурный, хоть снимай, хоть как, а не поеду. Это ж в два конца километров двадцать, а мы и так доехали на одном желании.

Стрелка уровня бензина и впрямь зашкаливала за ноль. Усталый и измотанный, Танков смирился.

Через полчаса в отделе всё стихло. Устроились на стульях в Ленкомнате Игнатьев и Филиппов, храпел беспокойно за решеткой, прямо на полу, Воробьев. В полной тишине сидел за столом Танков. Еще долго он то делал записи в многочисленных, путанных пока для него журналах и тетрадях, то отвечал на уточняющие вопросы дежурного по управлению. Потом, возбужденный, ходил возле стола, улыбаясь чему-то или стыдливо потряхивая головой. Наконец, присел за стол и тут же заснул, положив голову на раскрытую книгу учета происшествий. Во сне он постанывал и улыбался.

Густая осенняя ночь уже блекла и медленно, разводами преобразовывалась в нерадостное, тяжелое утро, когда раздался резкий в такой полной тишине звонок в дверь. Танков встряхнулся, пытаясь снять помятость после неудобного сна, потер щеки и пошел открывать. На крыльце стояла женщина лет сорока пяти в вытянутой, изъеденной молью кофте. Правый чулок у нее был спущен, и резинка, о каких Танков думал, что их давно не носят, волочилась по асфальту. О беспорядке в своей одежде она, похоже, не догадывалась либо просто не обращала на такую мелочь внимания.

— Я с поселка Восток, — оттеснив Танкова, она прошла в отдел. Достала из-за пазухи паспорт, протянула: — Где здесь тюрьма?

— Чего вам надо? — Танков разглядывал диковатую пришелицу, а в голове некстати вертелось: «Утро туманное, утро седое…»

— Так сюда мне.

Они стояли теперь в дежурной части, и женщина показывала рукой на решетку.

— Куда «сюда»?! Вы хоть знаете, для кого это?

— Так… для преступников всяких. Что я, дура совсем? Я ж говорю, Пудышина я. Помните, звонила? Ушибла-таки я его.

Танков, еще у двери начавший понимать, в чем дело, сглотнул прорезиненную слюну:

— Так, может, мимо?

— Чего там мимо? — Она с состраданием посмотрела на него. — Прямёхонько топором по темечку. Главное ж, предупреждала: не лезь, не пущу. По-хорошему предупреждала. Мой это дом! — Она прервалась, села на стул и всхлипнула: — Детишек жалко. К соседке отвела, а сама с ночи прямо по шпалам. — Она вдруг заговорщически погрозила Танкову пальцем: — А ведь я тебе говорила. А ты не приехал.

— Подвинулась баба, — констатировал прилипший к решетке Воробей. — Видать, и впрямь убила.

А Танков больше и не сомневался. Поэтому опустился на стул и сидел так несколько минут, рисуя крестики на листе бумаги. Потом, не глядя на диск, набрал нужный коммутатор, дождался ответа.

— Соедините с квартирой Карелова в Центральном поселке.

— Совесть бы поимели, — возмутилась телефонистка. — Пятый час всего. Дайте хоть поспать человеку.

— Хватит, отоспался, — безжалостно перебил Танков. — Соединяйте! Это из районной милиции.

Долго слушал он гудки.

— Да спят они, — прикинула телефонистка.

— Продолжайте!

— Чего ж продолжать-то? Давно б взял.

— Слушаю, — буркнул вдалеке низкий мужской голос.

— С вами говорит дежурный по райотделу лейтенант Танков. Как в отношении сигнала с поселка Восток?