Самсон Агаджанян - Жена офицера

— А как насчет совести? — недовольно спросил Алексей.

Она грустно посмотрела на мужа.

— Никому, Алешенька, в наше время, твоя совесть уже не нужна. Это все в прошлом.

— Лично тебе она нужна?

— Нужна, но моим страданиям от этого не легче.

— Настя, ты не то говоришь. Я знаю тебя, ты не из тех, кто искал теплое местечко в жизни, ты всегда следовала за мной, и мы с тобой поровну делили нашу радость и горе, и мне больно, что так думаешь о нас…

Она грустно посмотрела на него.

— Прости, если я не так выразилась. Горжусь вами, что честно выполнили свой долг, но я больше не в силах все это вынести…

Она замолчала, в комнате было тихо. Немного погодя Настя обратилась к сыну:

— Решай, сынок, как нам дальше жить. Только знай, что я больше не в силах видеть, как ты на моих глазах умираешь.

Алексей посмотрел на сына.

— Что скажешь?

— Не знаю, — тихо отозвался гот.

По голосу сына Настя почувствовала, что он колеблется, и, чтобы не отпугнуть последнюю надежду, встала.

— Я сварю пельмени. Когда будут готовы, позову.

Она варила пельмени, а сама плакала и мучительно думала, придет сын или нет.

Когда Настя вышла, Алексей посмотрел на сына.

— Что будем делать?

Тот молчал.

— Дима, мать свои слова на ветер не бросает. Она просто не выдержит. Решайся.

— Папа, мне тяжело!

— Я знаю, что тяжело, но пожалей ее. Она этого заслуживает. Я никогда в жизни не видел такой кристально чистой души. Она для нас не только мать и жена, но что-то большее… Даже слов не могу подобрать, чтобы высказать это. Пошли, сынок. Ты даже не можешь представить, как она обрадуется. Она это заслужила.

Дима неподвижно смотрел в потолок.

Сварив пельмени и разложив их по тарелкам, Настя села за стол, прислушалась. Было тихо. Она хотела пойти к ним, но не было сил. Подошла к окну, распахнула створки, посмотрела на звездное небо. И, обращаясь к Всевышнему, тихо прошептала: «Господи! За какие грехи ты так жестоко меня наказал? В чем я провинилась перед тобой? Ответь!» Вселенная молчала.

Услышав шаги, резко повернулась, Дима, не поднимая голову, на четвереньках вошел на кухню. Настя подбежала к нему и вместе с мужем посадила за стол. Они ели молча. Алексей, увидев на глазах жены слезы, сжал ее руку. Для нее это был самый счастливый день. Вытирая слезы, улыбаясь, она посмотрела на них.

— Ребята, давайте по стопочке выпьем.

— Я согласен, — отозвался муж.

Она выбежала из кухни, вернулась с бутылкой коньяка. Разлила по рюмкам. Алексей видел, как дрожали ее руки.

— Алеша, скажи что-нибудь.

— Я хочу выпить за тебя. За твое мужество, терпение. За твою любовь к нам.

— Спасибо, — растроганно произнесла она и, прижав голову сына к себе, расцеловала его.

— А я, сынок, хочу выпить за тебя.

Они выпили и стали молча есть. Настя ела, а сама незаметно смотрела на сына. Тот нехотя отправил в рот пельмень и стал медленно жевать. Увидел на себе взгляд матери, посмотрел ей в глаза и, опустив голову, начал есть.

Утром, перед уходом на работу, Настя зашла к сыну. Перед этим, чуть приоткрыв дверь, просунув голову, спросила:

— Дима, можно к тебе?

— Да.

Она вошла, села на кровать.

— Пока тебе протезы не сделали, сегодня пойду в магазин, подберу коляску.

— Не надо.

— Почему? Тебе же будет хорошо. Я уже присмотрела. Коляска импортная. Тебе понравится.

— Мама, я никогда в инвалидную коляску не сяду!

По интонации голоса она поняла, что он действительно не хочет инвалидной коляски и решила с этим повременить.

— Хорошо. Пусть будет по-твоему, но если передумаешь, скажешь.

Она ушла. Заложив руку за голову, Дима смотрел в потолок. В голове была только одна мысль: уйти из жизни. Он прислушался. Немного погодя, услышал, как закрылась в прихожей дверь. Осторожно сполз на пол и, стараясь не шуметь, пополз в гостиную. Через открытую дверь спальни родителей увидел спящего отца. В гостиной подполз к стенке, привстав на колени, выдвинул ящик, где лежал пистолет. Но его не было. Он стал выдвигать ящик за ящиком.

— Ты не найдешь. Мать спрятала, — раздался голос отца.

Дима повернул голову. Они молча смотрели друг на друга.

— Я не знал, что ты по отношению к матери такой жестокий. Ты же вчера за ужином видел ее счастливые глаза. Неужели ничего не понял?

— Папа, я не хочу жить!

— Я это уже слышал, — резко произнес Алексей. — Нет ног, ну и что? Ты же, черт побери, мужчина или…

Он остановился на полуслове, махнув рукой, вышел. Некоторое время Дима молча смотрел ему вслед, потом пополз к себе, лег на кровать. Слова отца, что он «мужчина», ножом прошлись по сердцу, и, не выдержав, он позвал его.