Кэйдзо Хино - Остров мечты

Из всего этого, однако, не следовало, что к нему вернулась прежняя бодрость. Он ощущал внутри какую-то пустоту, как после приступа сильной диареи. И если в нём и бродили какие-то силы, то не его собственные, а словно бы пришедшие извне, — проникая в его тело, они что-то смещали, рушили в нём. В этом не было никакого сомнения. Тем не менее, соприкасаясь с мускулами, жидкостями и обрывками воспоминаний, из которых, собственно, и состояло его естество, они, казалось, излучали какую-то мерцающую энергию. Энергия лопающейся струны… Тепло, сопутствующее разложению…

Весь день Сёдзо пребывал во власти этих новых мыслей и ощущений. Сидя в своей гостиной, он рассеянно глядел в окно на тихую, опрятную улочку с множеством новых жилых зданий, которая даже в дневное время оставалась почти безлюдной. Здесь не было ни одного дома, где в лоджиях громоздился бы всякий хлам, сушилось выстиранное бельё или проветривались одеяла. Повсюду на окнах висели тюлевые занавески. Облицованные плиткой стены сверкали на солнце.

Сёдзо нравились эти дома, ему импонировала их солидность, добротная фундаментальность, элегантная простота форм, умиротворённая атмосфера, но теперь он знал, что каждый из них и вся улица в целом функционируют как живой организм, дышащий и беспрестанно выделяющий вовне отходы своей жизнедеятельности. Что, ежедневно исторгая из своего чрева груды мусора и всяческой рухляди, они и сами мало-помалу превращаются в рухлядь. Если хорошенько приглядеться, и эти облицованные плиткой стены, и замурованные в них железные балки не так уж прочны, как кажется. В среднем жилое здание рассчитано на шестьдесят лет. В действительности оно может простоять и дольше, во всяком случае, сама коробка. А внутренние коммуникации, вся эта сложная система водопроводных и газовых труб? Как долго способны они функционировать без сбоев? Приблизительно столько же, сколько и соответствующие системы человеческого организма.

«Двигаясь навстречу разрушению, эти бетонные конструкции обрели способность дышать», — подумал Сёдзо. Не только шершавое цементное покрытие или штукатурка, но даже твёрдая поверхность плитки со временем покрываются невидимыми щербинками и трещинами, — совсем как он сам. Благодаря этому здания дышат и в них происходят обменные процессы. В конце концов, бетон не является чем-то экстраординарным. А человек — и подавно.

Под вечер Сёдзо вышел из дома и направился в ресторанчик неподалёку. Его обслуживал знакомый официант. Любезное обхождение, спокойная улыбка, лёгкий, ни к чему не обязывающий разговор. А что творится в душе у этого парня — неизвестно. Где он живёт? С какой девушкой встречается? Как проводит свободное время? Даже если спросить его об этом, он, скорее всего, улыбнётся, ограничившись какой-нибудь уклончивой фразой. В свою очередь, официант ничего не знает о Сёдзо и не задаёт ему никаких вопросов.

«Мы общаемся между собой, как два на совесть сработанных манекена, — подумал Сёдзо. — Разумеется, эту форму общения мы — наполовину сознательно, наполовину неосознанно — выбрали сами применительно к данной конкретной ситуации, и ничего страшного в этом нет, если не считать, что именно она, эта форма, пусть на короткое время, но всё же становится для нас формой самой реальности». Между тем Сёдзо знал наверняка, что реальность способна принимать и другие, куда более сложные формы. Он помнил, что произошло с лесом на острове.

Сев в такси, он поехал в Сибауру. Кто-кто, а обитательница старого склада уж точно его поймёт.

Сёдзо поднялся по лестнице. Висящая на двери табличка с надписью «Людям вход воспрещён» — заставила его усмехнуться. У него было такое ощущение, словно он вернулся из какого-то дальнего странствия. «Я уже не человек, — мысленно произнёс он. — Я манекен, которому так и не удалось превратиться в человека. Я всего лишь ходячий мусор».

Хозяйка оказалась дома. Он постучал всего раз, и дверь тотчас отворилась. Помещение освещала одиноко горевшая под потолком голая лампочка. Судя по всему, он отвлёк женщину от творческого процесса: на бетонном полу лежало несколько обнажённых манекенов. В тусклом свете лампы их гладко отшлифованные тела казались чарующе-прекрасными.

— Похоже, я вам помешал.

— Ничего, я как раз сделала перерыв.

Голос женщины звучал тихо и напряжённо, но в интонации сквозило некоторое дружелюбие. Волосы у неё были забраны назад, на лице — ни следа косметики. Одета она была в мешковатый костюм из белой хлопчатобумажной ткани.