Алексей Тихонов: Остров мечты

История появления этой книги довольно необычна. В начале 60-х годов при археологических работах на развалинах замка Плисти в Гердонезе был обнаружен железный пенал, замурованный в стену башни. Внутри пенала оказались старинные рукописи, выполненные на пергаменте и грубой бумаге. Первоначальная радость ученых вскоре, однако, сменилась унынием, поскольку язык рукописей не соответствовал ни одному из наречий Гердонеза или близлежащих земель, напоминая скорее бессмысленный набор символов. Целая череда последующих экспертиз и попыток расшифровки позволила лишь ориентировочно датировать находку началом XIII — серединой XIV века. Кроме того, на воздухе манускрипты стали быстро разрушаться, так что после снятия многочисленных фотокопий их поместили в хранилище столичного университета, и шумиха вскоре улеглась.

Загадка плистийских рукописей была решена совершенно неожиданно, спустя почти четверть столетия после находки. Автором открытия стал 32-летний филолог и искусствовед из Визонского университета Пактиш Оверс. Изучая период XIII-XIV веков, он избрал своей специализацией наследие едва ли не самого крупного ученого своего времени, незаурядного архитектора, инженера и мыслителя Бентанора Иигуира. Шесть лет скрупулезных изысканий немногочисленных сохранившихся работ этой полулегендарной личности, наконец, дали в руки Оверса, среди всего прочего, ключ к оригинальному шифру, использовавшемуся Иигуиром в некоторых своих записках. Находку сразу опробовали на ряде документов той поры, и, к искреннему изумлению исследователей, перед ними внезапно распахнулись тайны плистийских манускриптов.

Благодаря нашему многолетнему знакомству мне посчастливилось одним из первых получить от Пактиша дословный перевод. Собственно рукописи состояли, по преимуществу, из трех больших фрагментов воспоминаний, относящихся к 1283-1311 годам, затрагивая так называемую эпоху «десяти гердонезских рыцарей». Самое старое повествование (к восторгу Оверса) являлось, по-видимому, поздней копией летописи самого Иигуира. Второе принадлежало перу знаменитого полководца того времени Ванга Согрона, графа Плисти по прозвищу Шагалан, а третье — сыну Шагалана, Ленго Согрону, также известному воину и поэту (некоторые историки, замечу, пытаются именно его отождествлять с легендарным Гейвеллой, «Белым Ангелом Рокадерона»).

Надо сказать, что, несмотря на всю занимательность и невероятность открывшейся истории, чтение перевода для непрофессионала было бы сущим мучением. Во-первых, сам язык рукописи представляет своеобразный диалект старогердонезского, чьи структура и обороты воспринимаются ныне весьма тяжело. Во-вторых, текст рукописи имеет регулярные, местами довольно, крупные пробелы, вызванные, вероятно, разрушением пергамента и чернил от времени. Наконец, в третьей, и особенно во второй из рукописей, часто встречаются таинственные слова, никоим образом не связанные со старогердонезскими. Никто не мог их приемлемо истолковать, однако Оверс упорно настаивал на заключенном в них определенном смысле. По его просьбе я провел некоторый анализ и установил, что данные слова и выражения заимствованы (подчас в сильно искаженной форме) из очень древнего, мертвого «языка Нейдзи», который использовался жителями архипелага Диадон примерно до X-XI века. Тысячи миль отделяют эти земли от Гердонеза, но тесная связь между ними не вызывает удивления у тех, кто уже ознакомился с этой историей.

Исходя из всего изложенного, я составил художественный вариант воспоминаний о событиях тех давних лет. Помимо трех указанных рукописей в нем были также использованы другие манускрипты, летописи, результаты археологических исследований как в Гердонезе, так и на Диадоне, а также соседних с ними островах. Получившуюся литературную версию я представляю на ваш суд.

Автор

Щуплый темноволосый мальчик лет шести-семи, усевшись прямо в придорожную пыль, сосредоточенно жевал черствую пресную лепешку. Жевал торопливо, но аккуратно, успевая подхватывать мельчайшие крошки. Он едва вынырнул из сна, однако спешил с едой, поскольку то, что может не увидеть ее до завтра, осознавал ясно. Тонкие запястья торчали из закатанных рукавов огромного взрослого кафтана, перехваченного на поясе льняным шнуром. Добротные, хотя и грязные штаны внизу, ближе к босым ступням, истрепались в бахрому. Мальчик уже не помнил, какой день они в пути, гораздо больше его волновали постоянный голод да поцарапанная пятка. Слишком уж возгордился непривычной загрубелостью подошв, слишком беззаботно бросился вчера в бурьян... Даже мазь, приготовленная учителем, не очень-то помогала.