Ольга Николаева - Я иду искать

Они спустились с шоссе на разбитую грунтовую дорогу, в застывшей грязи которой отпечатались следы огромных шин. Из-за замусоренных, то ли мёртвых, то ли ещё не успевших зазеленеть кустов виднелся ржавый, местами завалившийся забор, за которым начиналась кажущаяся бескрайней свалка.

Сергей шёл вдоль забора, огибая горы мусора, обломки бетонных плит, засохшие цементные кучи, скользя по всему этому быстрым, уверенным взглядом и вызывая у Вадима стойкую ассоциацию с гончей, идущей по следу. Наконец они с Максимом остановились, молча разглядывая нечто, скрытое вымахавшими чуть не в человеческий рост, высохшими за зиму сорняками. Подойдя, Вадим увидел, что привлекло их внимание.

Возле забора криво врос в землю остов машины. Вся передняя часть была не просто смята, а вдавлена в салон, так, что покорёженная приборная доска уткнулась в передние сиденья. Вадиму стало неуютно при мысли о том, что стало с водителем этой машины, картина возникла перед глазами с навязчивостью непрошенного гостя: кровь на велюровой обивке, руль, вошедший в раздавленную грудную клетку, осыпавшееся мелкими осколками в кровавую жижу ветровое стекло… Он покосился на застывшего перед машиной Сергея, внезапно подумав о том, что уже почти привык воспринимать его как человека… но ведь он не был им! И сейчас это различие, даже не проявлявшееся явственно, тем не менее воспринималось особенно остро, хоть именно в этот момент сходу и нельзя было уловить, в чём оно заключается.

— Посмотрим, смогу ли я управлять настоящей Колесницей смерти. — Сергей сказал это спокойным, будничным тоном, но, всё же, было в нём что-то трудно уловимое, но заставившее шевельнуться в душе холодный, медленно выпускающий острые ледяные корни росток тревожной обречённости.

Сергей провёл рукой по кромке измятой, проржавевшей крыши, опустился на край сиденья и продвинулся чуть дальше в салон, протискиваясь между спинкой и приборной доской. Ещё несколько секунд назад Вадим ясно видел, что между ними не было никакого зазора, покорёженный металл почти касался покрытой грязью, прогнившей обивки, но сейчас он так же ясно видел, что Сергею удалось сесть на водительское место. Создалось странное ощущение, будто машина была живым, обладающим разумом и волей существом, и она сама впустила его.

Вадим увидел, как дрогнули тонкие ноздри Сергея и невольно поёжился — неужели он почувствовал, что здесь когда-то была кровь? Сергей повернулся к ним и Вадим обратил внимание на то, что он сидел уже совершенно свободно, изнутри казалось, что приборная доска находилась на своём месте, хотя снаружи разбитый остов машины ничуть не изменился.

— Садитесь… — вздохнул Сергей и добавил. — Не бойтесь, здесь погибли только двое.

— И… что?

Сергей не ответил и Вадим с вопросительным видом повернулся к Максиму.

— Пропуск на тот свет только для двоих, — усмехнулся тот и, обойдя машину сзади, без тени брезгливости опустился на впитавшее весеннюю сырость, засыпанное прошлогодними листьями сиденье.

Вадим последовал его примеру, внутренне сжавшись от ожидания прикосновения осклизлых остатков обивки, и даже вздрогнул, оказавшись на сухом, чуть пружинящем сиденье. Он посмотрел вниз, для верности проведя рукой по бархатистому серому ворсу — ткань под ним и впрямь была сухой, совершенно чистой и выглядела почти новой. Вадим поднял на Максима удивлённый взгляд и тот равнодушно пожал плечами — безмолвный ответ на невысказанный вопрос.

Сергей выжал сцепление и надавил на педаль газа. Машина чуть подалась назад, огибая остатки забора, и медленно поехала по ухабистой тропинке к шоссе. Вадим почувствовал, как салон наполнился запахами сосновой смолы, нагретой солнцем хвои, смешанными с терпким и горьким ароматом полыни.

Наконец тряска по ухабам прекратилась и они выбрались на шоссе. Машина меняла свой вид, словно змея, сбрасывающая старую кожу, в движении освобождалась от грязи и ржавчины, и через несколько минут по шоссе уже мчалась тёмно-серая «Ока», словно только что сошедшая с конвейера.

Вадима уже не пугала и даже не удивляла езда, напоминавшая безумный аттракцион. Впрочем, к безумию, как выяснилось, очень легко привыкнуть. Единственное, чего он боялся, это увидеть из окна то место, где произошла перестрелка и где… он даже мысленно не хотел произносить это, но картина и без того вставала перед глазами — обглоданные рёбра, мутно поблёскивающие студенистые внутренности, бессильно мотающаяся по земле голова, равнодушно застывшее лицо и потерявшее подобие человеческого облика существо, сидящее в невозможной для человека позе, с трудом заглатывая слишком большие куски… Вадим привычно упёрся взглядом в спинку переднего сиденья, чтобы даже случайно не посмотреть за окно. Ему казалось, что он разглядел бы то место даже на такой скорости.