То Хоай - Западный край. Рассказы. Сказки

— Неужто лучше нашего магазина?

Ниа ничего не ответил.

— И побогаче ярмарки, где торговал Цин? — снова спросила Ми.

— А сказала, что все уже позабыла!..

— Да нет, — усмехнулась Ми, — не забыла, просто вспоминать неохота… Значит, торгуют там, как в доброе старое время?

— Да.

— Ну, тогда я знаю, какие там ярмарки. Мама вон до сих пор помнит, как стражники самовольничали на торгах. Да и соседи, что вернулись из Лаоса, рассказывали, как там на базарах солдаты, собирая налог, бьют людей смертным боем. Ты послушал бы хоть председателя Тоа.

— Нет-нет, там…

— Ладно уж… слышала я от мамы, как в старину покупали соль у начальника в лавке: изволь сперва подойти к приказчику, стать на колени да сообщить, по какому явился делу. А потом надо поднести ему белого серебра. Раз за границей до сих пор заправляют начальники, значит, народ и сейчас должен им низко кланяться и платить дармоедам за соль белым серебром. Может, скажешь, не так?

— Что ты заладила «начальник», «начальники»? В Лаосе их величают «господин уездный начальник». А ты — «дармоеды»!

— Ты случаем не оставил свои глаза за границей? — расхохоталась Ми.

— Замолчи! — вспылил Ниа.

Злоба и страх теснили ему грудь. Он проглотил подкативший к горлу ком и не сказал больше ни слова.

С тех пор Тхао Ниа не раз сидел без сна всю ночь до рассвета, уставясь на горевший в очаге хворост.

Немало времени прошло, прежде чем он заговорил снова, на этот раз с Кхаем.

— А в Лаосе-то все теперь по-другому, — как бы невзначай обронил он. — И немного погодя принялся расписывать тамошнюю вольготную жизнь.

Кхай внимательно смотрел на него. «Да, товарищи из госбезопасности верно его раскусили, — думал Кхай. — Чужой он человек, и в голове у него черт знает что. Не знаю уж, чего он там напел сестре… А теперь взялся и меня агитировать: „За границей то… за границей се!..“»

И, отбросив всякие церемонии, Кхай напустился на брата:

— Ну а у нас ты ничего нового не увидел? Не помнишь, как здесь народ мыкался в нищете? А теперь гляди: и соляной склад построен, и магазин, и медпункт… Не сидят у нас больше на шее ни тэй, ни уездный начальник. Вот что такое социализм. Так где же переменилась к лучшему жизнь — у нас или за границей?

— Я постарше тебя, да и волос у меня выпало побольше, значит, и в житейских делах разбираюсь получше твоего.

Кхай рассердился не на шутку: «Уж я-то объездил всю страну и знаю в тысячу раз больше, чем такие, как ты!» Но промолчал и, посмотрев в глаза Ниа, мутные, налитые кровью, покачал головой:

— Да, чужое у тебя нутро!

— О чем ты?

— Если тебе так уж люб наш бывший начальник, меняй свое имя на Муа и ступай назад, к подонку Шонг Ко!

— Род Муа, тоже из наших, из мео.

— Врешь, Шонг Ко и все его прихвостни — лютые наши враги.

— Я вернулся. Я сам сдался Правительству и теперь ничуть не хуже тебя! Как ты смеешь позорить старшего брата! Хочешь небось снова упечь меня в тюрьму! — Ниа побледнел, опустил голову и, коснувшись двумя пальцами лба и плеч, украдкой перекрестился и что-то пробормотал.

Его обуял страх. И хотелось выложить все начистоту, и боязно было проговориться. Диверсант, затаившийся в нем, больше не смел поднять голову. Тхао Кхай встал. Голос его, решительный и твердый, лишал Ниа уверенности в себе. Он совсем пал духом.

— Что ты там машешь рукой да бормочешь, — в сердцах спросил его Кхай. — Небось поносишь Правительство?

Ниа поднял голову, огляделся растерянно и прошептал:

— В этой жизни есть кое-кто поважнее, под кем все мы ходим и от кого зависим в большом и в малом… — Он выговаривал слова с трудом, широко разевая рот, как рыба, вытащенная из воды.

— Это от кого же мы зависим в большом и малом? — громко переспросил Кхай. — Уж не от короля ли?

— От того, кто превыше всех нас…

— Да кто же «превыше всех нас»? — фыркнул Кхай. — Король? Или может, империалисты? Да мы, мео, всех их вышвырнули прочь. Ты, видно, просто еще не проспался. Протри глаза, болван!

Резкий тон Кхая как бы отмел прочь ту издавна заведенную У мео почтительность, с какой младший брат обязан был обращаться к старшему. Братских уз между Тхао Кхаем и Тхао Ниа больше не существовало.

Ниа совсем сник и молча опустил голову…

Тхао Кхай, председатель Тоа и партиец Нгиа — весь исполком и партячейка работали не покладая рук.

Однажды председатель Тоа спросил Тхао Кхая о брате.

— Домой, — отвечал Кхай, — возвратилось только его тело, а голова все еще где-то блуждает.