То Хоай - Западный край. Рассказы. Сказки

Ростом она была невелика, хрупкая и слабенькая, вся в мелких пятнышках — словно только что родилась на свет. Ее длинное черное платье кое-где отливало золотыми блестками, а плечи и рукава были надставлены из другой материи — как у всех хлопотуний и тружениц, которым приходится постоянно носить тяжелые коромысла. Крылышки ее, тонюсенькие, как у мотылька, были совсем короткими. Думаю, вряд ли она ими часто пользовалась. Впрочем, на таких крыльях, будь они и покрепче, все равно далеко не улетишь. Потому-то бабочки Ньячо и порхают всю жизнь вокруг деревенских домов. В общем, она показалась мне довольно-таки милой, эта Ньячо, плакавшая в три ручья.

Ну а где слезы, там всегда обида или злое дело, поэтому я участливо спросил ее:

— Что случилось, сестрица? О чем ты так горько плачешь посреди большой дороги?

Она подняла лицо, залитое слезами, и вежливо поклонилась мне. Ньячо издавна славятся своей обходительностью.

— Доброго здоровья, Кузнечик. Присядьте, прошу вас.

— Некогда мне рассиживаться! — выпалил я. — Так отчего же ты плачешь?

— Ах-ах!.. — зарыдала она. — Дорогой Кузнечик, спасите меня, пожалуйста… Ах-ах!..

— Кто?! Кто посмел тебя обидеть?

— О дорогой Кузнечик, это Пауки… Они… Ах-ах!..

— Какие еще Пауки? — возмутился я. — Ну чего ты опять плачешь?.. Слезами горю не поможешь. Расскажи-ка лучше все по порядку, иначе я не сумею тебя спасти.

— С давних пор, — начала Ньячо, — одолевает нас нужда и голод. И пришлось моей Маме взять у Пауков в долг немного Еды. А потом Мама умерла и осталась я одна-одинешенька. Ни сил у меня, ни здоровья; как тут свести концы с концами, ешь и то не досыта! Из года в год маюсь и бедствую, где уж мне вернуть мамин долг? Паукам ждать надоело, вот и решили взыскать с меня все до крошки. Уж они и бранились и колотили меня не раз. А сегодня натянули поперек дороги свою сеть и грозятся поймать меня, оборвать мне руки и ноги и съесть. Как я теперь попаду домой?

Я расправил свои крылья и воскликнул:

— Не бойся! Я провожу тебя. Злодеи не смеют притеснять малых и слабых! Не бывать этому.

И я повел Ньячо по дороге.

Один поворот, другой… И вот мы уже у Паучьей заставы.

Ничего не скажешь, здорово они сплели свои сети. Ячейки крепкие и частые — не пролезть даже самому маленькому комарику. А посреди дороги стоит на часах здоровенный молодой Паук. Ему поручено, едва лишь появится Ньячо, бить тревогу, чтоб подоспела вся банда, сидевшая в засаде у обочины.

Когда я подошел к Паутине поближе и оглянулся, у меня в глазах зарябило: за каждым камнем, в каждой расщелине — паучье… Паучихи-мамы с ребятами-паучатами, пауки-старики и пауки помоложе… Водяные Пауки и Бегуны со стены, Пауки Древесные, Ядовитые и Ничем не знаменитые… Они торчали отовсюду, неподвижные и безмолвные, как камни, и вид у них был — страшней не придумаешь.

Бедная Ньячо спряталась за моей спиной и, дрожа, прильнула ко мне. Пауки ее, как видно, и не заметили.

— Эй, кто в этой банде главный?! — закричал я. — Выходи! Надо поговорить.

Тут из какой-то щели выползла на согнутых лапах Паучиха, огромная, толстая, а по бокам — два Паучка поменьше. Она оказалась Повелительницей всего Паучьего племени. Морда у нее была тупая и наглая. С такой, понял я, словопрения бесполезны, здесь надо показать свою силу. Ну что ж… Я молниеносно развернулся и нанес ей удар правой задней прямо по голове. Толстая Повелительница завопила, съежилась и принялась бить земные поклоны — словно рис пестом молотила: так и так, мол, она кается, а в чем — небось и сама толком не сообразила.

— Как вы посмели, — голос мой гремел как гром, — притеснять сестрицу Ньячо, такую слабую и беззащитную? Мало у вас, что ли, добра и богатства? Вон как отъелись — поперек себя толще! И вы еще смеете сдирать с бедняков грошовые долги?! Мы запрещаем вам впредь даже напоминать Ньячо об ее долге. Ей и себя-то не прокормить, вы пожалели бы лучше ее, помогли ей. Главное в жизни — любить друг друга! Ну какой вам прок от этого злодейства? Пораскиньте-ка лучше мозгами. Вот вы притесняете слабых и малых, и они волей-неволей все терпят, но Мы, Мы сильнее вас, стоило пнуть Нам разок эту тушу, и она сразу одумалась. Или, может быть, Мы неправы? Кто-кто, а уж Мы повидали мир, и жизнь научила Нас отличать Истину от неправды. И вы должны соглашаться с каждым Нашим словом! Поняли, Пауки?!

И Пауки — и те, которые торчали на виду, и те, кто успел попрятаться между камнями, — закивали и зашептали, подобно шелесту ветра: