Жозе Сарамаго - История осады Лиссабона

Надеемся, что никому и в голову не пришло, что это кто-то из королевской свиты или из среды крестоносцев позволил себе вопиющую дерзость и призвал короля заткнуться, да еще с немыслимой фамильярностью обратился к нему просто по имени, словно с ним вместе когда-то гусей пас, нет-нет, это король сказал себе сам, вроде как говорят: Отсохни мой язык, а это, как известно всякому, кто не чуждается обыкновения слушать и искать заключенные в словах потаенные, едва уловимые оттенки значения, идущие с ними вместе, но смысла в себе заключающие куда больше, чем они, да, так вот, формула эта значит на самом деле, что говорящему до смерти хочется произнести то, о чем он якобы вознамерился умолчать. Тут, разумеется, расчет еще и на благожелательное любопытство слушателей, ради которого устраняется эта тактическая препона и бросается приблизительно такая, к примеру, фраза: Ну-ну-ну, раз начал, так уж договаривай, не оставляй людей в напряжении, хотя совершенно не исключен иной вариант, все ведь происходит сообразно личности и обстоятельствам, а в нашем случае таковым стало вмешательство Гильома Витуло, этого наглеца, который то ли был, то ли не был Длинным Мечом, но дерзнул грубовато усомниться: Господь наш Иисус Христос помогает всем христианам одинаково, только еще не хватало, чтоб одним больше, а другим меньше, развалится Церковь, если одни будут чадами, а другие – исчадьями. Кое-кто из крестоносцев поглядел на короля с упреком, больше относившимся, впрочем, к форме, нежели к существу его высказывания, хотя именно оно должно было бы вызвать недовольство, ибо, помимо предосудительной скупости, проникнуто было нестерпимой спесью, гордыней и заносчивостью, и можно подумать, речь держал сам архиепископ, а не заурядный король, который и величеством-то именоваться не имеет права, ибо таковым не признал его папа [18], по особой своей милости три года назад возведший его в герцогское достоинство – и гуляй, будет с тебя. Молчание было не столь продолжительно, как можно судить по нашим пространным объяснениям его причин, но все же более чем достаточным, чтобы атмосфера встречи насытилась грозовым напряжением, однако едва лишь дон Афонсо, которому нимало не понравилось недоверие, открыл рот, чтобы произнести какое-нибудь, без сомнения, скверное слово, как владевший искусством дипломатии крестоносец по имени Сахер Аршелльский сумел перекинуть мостик к примирению: Мы и не сомневаемся, что португальцы взяли Сантарен, ибо с помощью Божией и не то еще можно сделать, как видим мы на примере Иерихона, стены которого рухнули при звуках труб, причем дули в них даже не семеро воинов, но семеро священников, а равным образом не приходится удивляться такому смертоубийству, ибо в том же Иерихоне перебиты были, кроме мужчин, женщин, стариков и детей, еще и волы, овцы и ослы, а до известной степени удивляет лишь, что человек, хотя и король, некоторым образом порочит имя Господа, якобы являющего свою святую волю лишь там и тогда, где и когда ему это угодно, пренебрегая молитвами, мольбами, просьбами, пенями и прочей докукой, а по поводу чад и исчадий я высказываться не стану.

Король дон Афонсо оценил, помимо уместной отсылки к Священному Писанию, благожелательную умеренность тона, и хотя суть высказывания была столь же сомнительна, как и у Гильома Длинное Копье, однако не в пример сему последнему Сахер предусмотрительно озаботился и формой, и мелодикой, а потому король, на несколько минут сойдя с возвышения для совета с архиепископом Браги и епископом Порто, вновь взобрался на камень и сказал так: Известно ли вам, господа, что в португальском краю, куда вы прибыли, нет-нет, не совсем здесь, а несколько южнее, да, так вот, в португальском краю, и не далее чем восемь лет назад, произошло чудесное явление Господа Христа, одержавшего – притом что я не Иисус Навин, а народ мой не иудейский – победу над врагами куда более могучими, нежели засевшие за этими стенами, тем паче что эти-то глядят на нас, дрожа от страха, да, победу, которая ничем не уступит битве при Иерихоне и подобным ей, а если мы оказались способны на такое деяние, вполне может статься, что и под стенами Лиссабона явится нам Спаситель мира, и в сем случае мало чего будет стоить наше и ваше военное искусство, и мы с вами будем лишь изумленными свидетелями Божьего всемогущества. Пока дон Афонсо говорил, архиепископ с епископом согласно кивали в такт словам, а после такой блестящей концовки принялись с восторгом рукоплескать королю, и возликовали, не оставшись в стороне, остальные португальцы. Крестоносцы, переглядываясь в смущении и растерянности, на минуту замялись, не зная, что на такое отвечать, и в конце концов слово взял Жиль де Ролен: Ваше величество совершенно правы в том, что Господь наш Вседержитель мог бы сделать все это без труда, но сейчас нам бы хотелось знать не что Он сделал бы, а что сделал, а потому покорнейше просим ваше величество представить нам обстоятельный доклад о такой великой победе, который, как смеем мы судить в меру нашего разумения, вполне будет стоить столь долгого и трудного путешествия в этот край, принадлежащий вам и покуда еще маврам. Король еще раз посовещался с князьями Церкви и, получив их согласие, ответил: Что же, внемлите.