Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья

– Я изменила Людвигу. И я не знаю, кто является отцом ребенка, которого я ношу сейчас в животе. Вот так!

– Нет, такого не может быть! Ты говоришь глупости! Ты не способна на такой поступок, Шарлотта! Не способна! Людвиг ведь главная любовь всей твоей жизни, твоя большая любовь. Вы не спасовали ни перед какими препятствиями, вы даже жили в горах под крылышком у Шогана и Одины, и после восьми лет брака ты поставила свое семейное счастье под угрозу? Но почему?

– Я тебе уже сказала, что была одна – все время одна с утра и до вечера. Людвиг очень много работал, и я его за это не упрекаю. Однако он находился у себя на родине, в Германии, и после приезда встретил своих школьных друзей и двоюродных братьев и сестер. Когда все его близкие родственники собирались за одним столом на семейный обед или ужин, я не могла принимать участие в разговоре, потому что все болтали по-немецки и я почти ничего не понимала. Вообще-то я сама была в этом виновата, потому что, хотя и прожила там три года, не удосужилась выучить местный язык и войти в тамошнее общество. Я вела себя так, как будто в глубине души желала только одного: вернуться сюда. В общем… Когда свекровь стала возиться с моими детьми, я нашла себе работу в близлежащем городе. Мне приходилось ездить туда на автобусе, но меня это устраивало. Я, по крайней мере, больше не умирала от скуки. В конце концов я познакомилась с французом, который женился на немке. Он тоже был бывшим военнопленным. Его звали Венсан. Он, так же как и я, чувствовал себя в Германии не в своей тарелке, поскольку не мог привыкнуть к новой жизни. Мы стали хорошими друзьями, и чуть больше шести месяцев назад я уступила его домогательствам и отдалась ему. Он так этого жаждал! Он говорил, что обожает меня. Я встречалась с ним раз в неделю, не чаще. Самое странное, Эрмин, заключается в том, что я не переставала любить Людвига даже и на миг. Я клянусь тебе в этом. Мои отношения с Венсаном были лишь мимолетным увлечением, забавой, но в конце концов нас кто-то выдал. Я уверена, что это сделал Герман, двоюродный брат Людвига. Гнусная личность.

Эрмин машинально выпустила из своей руки руку подруги, которую этот жест больно уколол.

– Я вызываю у тебя отвращение? – спросила Шарлотта со слезами на глазах.

– Нет, но…

– Ты почти оттолкнула меня от себя!

– Мне жаль, Шарлотта, но я возмущена. Да, возмущена. У меня, кстати, есть на это право! Изменить такому человеку, как твой муж, всего лишь ради забавы? Я никогда еще не слышала ни о чем более жестоком, более грубом. Ваш приезд сюда имеет какое-то отношение к этой истории?

– Конечно! Мне хотелось доказать Людвигу, что я люблю только его, что Венсан не имеет для меня никакого значения. Я стала для семьи Бауэр паршивой овцой. Мать Людвига испепеляла меня взглядом, а его отец перестал со мной разговаривать. Между нами – то есть мною и Людвигом – состоялся долгий и тяжелый разговор по поводу ребенка, которого я сейчас жду. Людвиг в конце концов меня простил, и мы уехали, не сообщая никому, что я беременна. Через несколько месяцев мы объявим, что у нас здесь, в Валь-Жальбере, родился ребенок, и он будет считаться символом примирения и прощения.

– Но ведь это же совсем не так! Господи, мне теперь понятны и замешательство в глазах Людвига, и твое встревоженное выражение лица. Он заставляет себя улыбаться нам и шутить, но я чувствую, что его мысли где-то далеко и что мысли эти горестные…

Шарлотта, нахмурившись, посмотрела на Эрмин сердито.

– Мне, представь себе, тоже есть на что жаловаться, – процедила она сквозь зубы. – Людвиг иногда возвращался домой в полночь, причем изрядно навеселе. Он проводил вечера с деревенскими девушками. Мне рассказывали, что он танцевал с ними и пел. Можешь быть уверена, он не простил бы меня, если бы у него самого совесть была чиста.

– Единственное, в чем я уверена, моя бедная Лолотта, – так это в том, что вы должны сохранить свою семью и снова стать счастливыми друг с другом. Что касается ребенка…

– Я вполне могла бы обойтись без него! Я не хотела еще одного ребенка. Роды – это тяжкое, изнурительное событие для женщины, и меня отнюдь не радует, что мне придется пережить его еще раз.

Они услышали, что Лора зовет их в дом очень веселым голосом:

– Пожалуйте за стол, дорогие мои! Куда вы запропастились?

– Не говори никому ни слова! – потребовала Шарлотта с отчаянным видом. – Людвиг знал, что я поговорю об этом с тобой, но все остальные не должны узнать правды. И не напускай на себя такой возмущенный вид. Ты ведь сама спала с учителем!