Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Слезы счастья

– Давай не будем говорить обо мне, Мин. Ты только что произнесла слова, которые заставили меня вспомнить Шарлотту: «Маленькие проявления счастья, которыми нужно уметь наслаждаться». Мне кажется, Шарлотта ими наслаждаться не умела. Она нуждалась в сильных чувствах, в страсти, в ссорах… Она частенько совершала необдуманные поступки. Я ее за это не упрекаю, потому что такой уж у нее был характер и потому что такое ее поведение зачастую делало ее соблазнительной для мужчин… Нет, не плачь, я не хотела сыпать тебе соль на рану…

– Киона, я так сильно сама на себя сержусь! – простонала Эрмин. – Я была рядом с ней, но даже не смогла попрощаться.

– Иди ко мне, я тебя обниму. Знаешь, плачь, сколько хочешь. Может, тебе станет от этого легче.

Киона привлекла к себе Эрмин и обняла ее. Как это уже было в случае с Эстер, она попыталась прибегнуть к своим неистощимым запасам сострадания и безграничной любви в надежде на то, что ей удастся ослабить мучения своей сводной сестры.

– Не забывай последние слова нашей маленькой Лолотты. Она была очень красивой в платье из зеленого муслина. Она вся сверкала на солнце и была молодой и радостной – клянусь тебе! Она сказала мне, что больше уже не придет. Я почувствовала, что ее охватило чувство внутреннего умиротворения.

– Если послушать тебя, то создается впечатление, что она хотела умереть и ей было наплевать на то, что она уходит, оставляя нас горевать по поводу ее безвременной кончины!

– Ей не хотелось жить без любви Людвига, а над этой любовью, как она чувствовала, нависла серьезная угроза, – тихо сказала Киона.

– Господи, ну как такое могло произойти?! – воскликнула, всхлипывая, Эрмин. – Я до сих пор еще не могу понять, что привело к трещине в их отношениях там, в Германии. Как она могла изменить такому хорошему, красивому и ласковому мужчине, как Людвиг? Она заявляла, что он часто оставлял ее одну, что она чувствовала себя одинокой, но ведь и Тошан часто оставлял меня одну. Он с самого начала войны отправился на фронт, причем это произошло вскоре после того, как я потеряла ребенка. Я тем не менее Тошану не изменяла.

Киона, еле удержавшись от ехидной улыбки, прошептала:

– Это верно, Мин, ты ему не изменяла, потому что, хотя ты и пыталась это сделать, у тебя ничего не получилось.

– Черт побери, с тобой невозможно спорить! – посетовала Эрмин. – Если я и сделала тот неверный шаг, то у меня в любом случае больше оправданий, чем у Шарлотты. Киона, ты должна знать, что мне тебя жалко. Как ты выдерживаешь то, что можешь читать наши мысли и знать о нашем вранье, наших ошибках и секретах? Тошан стал защищать тебя вчера, когда заставил меня лечь в постель и проглотить эту дурацкую таблетку. Он сказал правду. Было бы нелепо пытаться относиться к тебе как к обыкновенному человеку. Прости меня, я погорячилась во время вчерашнего невеселого ужина.

– Я не могу тебя прощать, потому что я тебя ни в чем не упрекаю. Может, выпьем крепкого кофе или чая с бергамотом? Сегодня утром тут удивительно тихо. Мирей не спускается на кухню со второго этажа, Лора тоже, да и дети всё еще спят.

– Еще слишком рано. Я вообще-то поднялась, чтобы выпить чаю, а то у меня во рту пересохло. Тошан, наверное, лег вчера очень поздно: он даже не пошевелился, когда я вылезала из постели.

– Давай воспользуемся тем, что нам никто не мешает, – сказала Киона, соскакивая с дивана. – Я обещала детям, что устрою для них сегодня после обеда кукольное представление при помощи тех кукол и декораций из папье-маше, которые Лора подарила в прошлом году Констану. Мне еще нужно найти этих кукол на чердаке.

Она протянула руку Эрмин, и та, почувствовав облегчение, посмотрела на нее ласковым взглядом.

Час спустя Киона уже шла по берегу озера. Она только что вышла из кухни, в которой собрались все проголодавшиеся домочадцы. Мирей и Лора разрывались на части, пытаясь одновременно накормить завтраком Одину, Мадлен, четырех малышей, сестер-близняшек, Тошана, Жослина, Мукки и Луи. А вот Людвига на кухне не было.

– Я слышал, как он поднялся очень рано, – пробурчал Луи, проснувшийся в дурном расположении духа.

– Пойду его поищу, – сказала Киона равнодушным тоном. – Он вряд ли ушел куда-то далеко.

Акали тут же пообещала ей присмотреть за Аделью и Констаном, поскольку Эрмин поднялась на второй этаж, чтобы привести себя в порядок и одеться.

«Весь мой клан собрался в Робервале!» – подумала Киона, наслаждаясь своей прогулкой, в которой компанию ей составлял лишь фокстерьер.