Дэниел Киз - Пятая Салли

Джинкс вздохнула, и вздох был исполнен невыразимой тоски.

– Я умоляю тебя о прощении, Джинкс. Прости меня за все страдания, которые я тебе причинила. Я все свалила на твою голову, а когда ты корчилась от боли, я тебя же называла воплощением зла. За это тоже я прошу меня простить. Вернись ко мне. Я хочу быть с тобой, Джинкс. Ты мне нужна. Я люблю тебя за твои страдания. Клянусь, я больше тебя не отвергну. Никогда. Ни за что.

Джинкс снова вздохнула и наконец-то заговорила.

– Ладно, – сказала она. – Я тут замерзла. Мне страшно. Я больше не хочу быть одна.

– Так ты согласна, Джинкс? – уточнил Роджер.

– Я согласна.

– Тогда выходи на свет .

И Джинкс вышла на свет из темной пещеры и встала рядом со мной. Я взяла ее трепещущую руку.

– Когда я досчитаю до шести, – заговорил Роджер, – Джинкс перестанет противиться слиянию. Вы обе отправитесь в новое путешествие, только в настоящем. До скольких я должен досчитать, Джинкс?

– До шести, – выдохнула Джинкс.

– Твое заточение кончилось, – произнес Роджер. – Твое сознание подобно потоку, что мчится с гор твоего озлобления и отчаяния, чтобы слиться с другими ручьями и речками…

И Джинкс увидела себя этим потоком. Он рождался среди снегов и льдов, на горной вершине, и с каждым ярдом продвижения в долину становился полнее и увереннее. Поток не смущался преградами – он затоплял и сухостой, и расселины, и лощины.

– Поток озлобления и отчаяния сливается с бурной рекой. Широкий, мощный, как Миссисипи, мчится он по континенту, который есть – разум Салли…

Ярость – бурная, бешеная – несла и крутила щепки воспоминаний, ежесекундно грозя разлиться, выйти из берегов, затопить прерии моего разума; ярость стремилась к югу, жаждая слияния с обширным заливом.

– Отныне и навсегда вы – единое целое, – возгласил Роджер. – Ярость, ненависть и страдания Джинкс поглощены любовью Салли. Больше не будет отдельной Джинкс, ибо Салли раскрылась, чтобы принять ее. Теперь есть только пятая Салли, которая, если того потребуют обстоятельства, будет сама выражать свои собственные эмоции – враждебность и агрессию. Когда я досчитаю до пяти, Салли очнется. Ей больше не потребуется отдельное сознание. До самой смерти Джинкс и Салли будут единой личностью. О сегодняшнем сеансе Салли запомнит…

Я с трепетом ждала, когда Роджер начнет отсчет.

– Один…

Послышался плач.

– Два…

Плакал внутренний я-помощник.

– Три…

Мне привиделось искаженное страданием лицо – открытый рот, горящие глаза.

– Четыре…

Внутренний я-помощник впитывал ярость Джинкс, чтобы спасти меня. И это был Оскар.

– Пять…

Я пыталась помешать слиянию, но было поздно.

Оскар и Джинкс исчезли, а я поняла: мой первый помощник отдал жизнь, чтобы слияние состоялось. Мой отец был мертв.

Я проклинала Роджера. Я визжала и осыпала его ругательствами, замолкая лишь для того, чтобы набрать в легкие новую порцию воздуха. Мои пальцы накрепко вцепились в столешницу, иначе я бы расцарапала Роджеру лицо.

– Так я и знал, Салли, что ты меня возненавидишь, – философски заметил Роджер.

– Ненависть – неподходящее слово! Слишком мягкое! Ты мне омерзителен! Ты меня отверг. Ты убил Оскара.

Я потеряла контроль над собой. Меня трясло. По щекам покатились слезы, я рыдала, пока не обессилела.

– Я тебя люблю и ненавижу. Не понимаю, как это может быть.

– Все потому, что к тебе, Салли, вернулись все твои эмоции.

– Я не хочу тебя ненавидеть.

– Со временем, Салли, ты научишься выражать свои эмоции и направлять их в нужное русло. От твоего бездумного благодушия не останется и следа. Отныне ты будешь гневаться исключительно по веским поводам и изливать гнев исключительно на тех, кто его вызвал, а не на кого придется.

– Все не так просто. Я теперь способна вершить зло. Я могу солгать, смошенничать, украсть. И даже убить.

– На это способны все человеческие существа. Но помни: это лишь пятая часть Салли. Остальные четыре обладают разумом и сознанием. Они не допустят злодейства.

– Что меня ждет, Роджер?

– Чистый лист. Тебе предстоит познать себя во всей сложности и противоречивости. Воссоединиться с людским родом. Ты перестанешь искать Оскара. Ты построишь свою жизнь заново.

– Господи, я думала, все будет по-другому. Я ожидала некоего блаженного состояния. Мне казалось, остаток дней я проведу, наслаждаясь всем и вся; я рассчитывала нежиться в лучах любви и насыщать разум новыми впечатлениями. А сейчас почти все прежние ценности предстали мне ничтожными и убогими.