Петер Штамм - Ночь светла

Перед отъездом в горы Хуберт достал походное снаряжение, которым не пользовался вот уже двадцать лет, купил туристические ботинки и непромокаемую куртку. Выехать собирался в понедельник. Последние выходные дни у него провел Лукас. Сходили в зоопарк, на ужин Хуберт испек блины, любимое блюдо сына. В воскресенье он доставил мальчика домой раньше обычного. Астрид предложила выпить кофе. Пока она наливала воду, Хуберт пробежал глазами листочки, прикрепленные к холодильнику: карточку гинеколога с отмеченной датой приема, список необходимых покупок, школьное расписание Лукаса и рекламу вечера танго. «Научись танцевать тишину» – призывал флаер.

– Ты опять этим увлеклась? – поинтересовался Хуберт.

Астрид как раз заполняла молотым кофе фильтр машины.

– Я уговорила Рольфа.

– Ну и как, позволяешь ему вести в танце?

– Если человек знает, куда и как вести, отчего же не позволить?

Астрид налила кофе, подала ему чашку. Он пошел вслед за нею в гостиную, где Лукас собирал конструктор LEGO . Хотел поиграть вместе с отцом, но Астрид вышла в сад со словами, что им надо поговорить. Хуберт последовал за ней, пересек маленькую лужайку и сел под кленовым деревом на скамью из неструганых досок, которую сам сколотил много лет назад.

– Так и стоит у тебя эта скамейка, – заметил он.

– Тут вообще довольно много твоих вещей, – подхватила Астрид. – Вот что я и хочу обсудить. Хорошо бы тебе все это вывезти.

– А зачем мне скамейка? – удивился Хуберт. – У меня же нет сада.

– Речь не про скамейку, а про старое военное снаряжение, книги, пластинки, детские игрушки, телескоп. Чердак забит твоими вещами.

– Но у меня в квартире места мало, да и вообще, к чему такая срочность?

– Что значит – срочность? Скоро год, как ты здесь не проживаешь. – Астрид, сделав глоток кофе, встала. И уже на ходу пояснила: – Я предложила Рольфу переехать ко мне.

Хуберт нагнал ее возле гаража, она открыла ворота. Оказалось, все его вещи уже собраны и сложены.

– Можешь забрать, когда вернешься.

Хуберт поехал домой доделывать последние дела перед отъездом. Всю дорогу думал, что же ему все-таки представить на выставку. Поздно вечером отправился в мастерскую, надеясь, что старые работы наведут его хоть на какую-то мысль, но впечатление оказалось удручающим. Кстати, Астрид недавно попросила его вернуть фотографии, сделанные когда-то на юге Франции. Хуберт перелистал все снимки, а потом вместе с другими работами уложил на полку. Он не собирался отдавать их Астрид.

На следующее утро он тронулся в путь. Небо затянуто облаками, моросит дождь. Хуберт съехал с автострады на узкую дорогу, которая вела вверх с небольшим наклоном. Дождь чуть ли не на глазах превращался в снег, а снег все гуще валил крупными мокрыми хлопьями. Вообще-то Хуберт собирался держать путь на перевал, но, не доезжая развилки, передумал, решил добираться вместе с машиной по железной дороге. Только он подъехал к платформе, как поезд тронулся. Он вылез из машины, чтобы размяться. Ледяной воздух, пахнет снегом, пахнет коровьим навозом. Невольно ему подумалось, сколь безнадежна была бы попытка перенести на картину этот вид – и запоздалый снег, и влажный холодный воздух, и отроги гор, которые то виднеются, то скрываются в пелене снежных хлопьев, и брутальность бетонной платформы у въезда в туннель.

Пока ехали через туннель, Хуберт не включал освещения в салоне. Скоро полдень, по радио передают прогноз погоды. Вот поезд выбрался из туннеля, а тут снег виднеется лишь на самых верхних склонах, вся долина в зелени.

О центре культуры и искусств Хуберт сохранил весьма смутное воспоминание. Массивное двухэтажное строение посреди довольно узкого ущелья, прорезанного рекой Инн в горной долине. Изначально этот центр был частью курортного комплекса, расположенного рядом. Перед отелем, принадлежащим к известной клубной сети, гостей приветствует огромный щит: «Отдых – это время, отданное чувствам». Выходя из машины, Хуберт увидел, как в парке за высокими деревьями с воплями носятся наряженные в костюмы ребятишки под предводительством взрослой женщины, тоже переодетой. На подстриженном газоне несколько шезлонгов, все пустуют.

Хуберт прошел через крытую галерею ко входу в культурный центр, но дверь оказалась запертой. Ручки у двери не было, на стук никто не отзывался. В галерее стояли длинные скамьи, стол для пинг-понга, к стене прислонились два ржавых велосипеда. Хуберт обошел здание кругом. У торца лестница в несколько ступеней вела вниз, к дорожке, обнесенной металлической оградой и тянущейся вдоль всей задней стены. Тут же, за оградой, и берег реки. Воды Инна – изжелта-серые, течение мощное.