Петер Европиан: Ночь и день СССР

Иногда ночью (не часто, но все-таки) ты откидываешь одеяло, встаешь с постели и незаметно выходишь из дома. Неправда ведь, что одни лунатики бродят в это время по улицам в ночных сорочках и пижамах, кто в чем. Hу конечно неправда.

Ты движешься тихо и плавно, как заблудившийся призрак, чудом забредший в современный город из прошлого.

Или не в современный? Оглянись: нет сегодня никакой ночной жизни. Нет гуляющих пар — разве что далеко-далеко, в самой глубокой тени; нет подвыпивших дядечек, несущих домой самих себя со своей нехитрой алхимической радостью; может, они выбрали для возвращения другую дорогу? Даже рекламы как будто притихли: еле светятся, оттеняя желтые круги под столбами уличных фонарей. Даже одинокие ночные машины — и те куда-то пропали.

Ты идешь мимо темных елей, мимо пустых (как странно!) скамеек, мимо окон — уже потухших или еще нет — квартал за кварталом, все время вниз. Туда, где за каменным парапетом плещутся в темноте черные волны. Вдоль по набережной и дальше, где мокрые каменные ступени и можно спуститься. Такая уж сегодня ночь — самое время.

Туда, где — сегодня, сейчас! — возникает из молчаливой воды огромное, темное.

Оно растет, начинает закрывать небо, звезду за звездой, подступает все ближе… Пять метров до нижней ступени, три метра, метр…

Шагнуть?

Hе часто, лишь в особенные ночи, это поднимается на поверхность. Оно может объявиться в каком-нибудь озере, может пристать к берегу на модном курорте, проникнуть в акваторию морского порта или подняться вверх по речному течению.

Ненадолго, всего на несколько часов после полуночи. Сказочная Венета поднималась с морского дна раз в столетие, а это — оно, конечно же, появляется чаще. Ведь жизнь ускоряется.

И тем не менее, впереди достаточно времени, чтобы сходить туда и вернуться.

Просто так, посмотреть. Разве упустишь ты такую возможность?

Ты не сомневаешься, там все как раньше. Как в твоих смутных детских воспоминаниях. Только магазины открыты всю ночь, да разом снижены цены вспомни Венету! А в остальном как тогда. Ради чего ты и перешагиваешь невидимую в темноте полоску воды. Ставишь ногу на мокрый асфальт.

Здесь тоже фонари. И тоже тихо. И тоже кажется, будто никого нет… кроме…

Всмотрись. Кроме продавщиц в тускло светящихся магазинных витринах. Они дремлют за прилавками, облокотившись на весы, на кассовый аппарат, или просто положив голову на руки: так мал шанс, что придет ночной покупатель. Ты сказал бы, что шанс вовсе ничтожен, но они — даже во сне — немножечко верят.

Немножечко верить — единственное, чему они научились. Смотри, больше ты их уже нигде не увидишь.

Кроме сонных милиционеров, то там, то здесь подпирающих спиной шершавую стену.

Точно как ты их помнишь: в той же форме, с таким же гербом на фуражках. Только лица быть может другие, в темноте плохо видно. Остальные подробности можно разглядеть в электрических отсветах или просто угадать, а вот лица…

В эту ночь, когда любой товар стоит копейку, лишь газированная вода без сиропа да спички сохранили свою настоящую цену. Ты открываешь дверь первого попавшегося магазина (пружина беззвучно растягивается и так же беззвучно сокращается у тебя за спиной), идешь вдоль прилавка, скользя глазами по скудному выбору электротоваров на полках и по однообразной шеренге бумажных табличек, надписи на которых одинаковы, как близнецы — «1 коп.», «1 коп.», «1 коп.»…

У тебя дома где-то завалялось несколько «единичек». Да что там, в кошельке до сих пор околачивается погнутая ''двушка'' — с тех времен, когда ее еще можно было использовать как телефонный жетон. За ''двушку'' тебе продадут все что угодно, да еще выдадут новенькую блестящую «единичку» на сдачу. Кошелька у тебя при себе разумеется нет. Hо ты об этом даже не вспоминаешь.

Мимо, мимо. Автомат с газированной водой и — забытое, сказочное смирно стоящий на полочке граненый стакан. Внутри автомата горит только одна лампочка, та где написано «вода без сиропа». Там где, ты помнишь, должна быть другая надпись, «с сиропом», темно. Вода с сиропом и раньше, бывало, заканчивалась. Или лампочка перегорала. Сейчас там бы тоже написали «одну коп.» вместо трех. Hо лампочка не горит, и поэтому автомат в точности такой, как когда-то.

В земле под автоматом, ты знаешь, можно отыскать эти «коп.». И расплатиться за что-нибудь, хотя бы за воду. Лучше бы принести деньги с собой, но наверное можно и так. По крайней мере, тебе так кажется, а ты удивительно много знаешь сейчас. Hе только сейчас, конечно; ты удивительно много знаешь всегда. Только здесь ты очень ясно начинаешь сознавать этот факт. Ты очень много знаешь — про них. Наверное, больше, чем они сами.