Александр Житинский - Дитя эпохи

Люксы заслуживают описания. Это были особые люксы, с экзотикой. Когда Кэт позвала нас на обед, мы все разглядели как следует. Пол в люксе был земляной, хорошо утоптанный. Прямо в центре номера находился каменный очаг, из которого шел дым. Вентиляции никакой, везде ползали змеи, а с потолка доносились записанные на магнитофонную пленку звуки пустыни. Кто-то урчал, кто-то заливался нечеловеческим хохотом, а некоторые шипели.

Кэт сказала, что она здесь отдыхает душой.

– А куда же садиться? – растерянно спросил Лисоцкий.

– На землю, – сказала Кэт и опустилась на пол.

Мы тоже разлеглись вокруг очага, как древние римляне.

Вошла голая негритянка, достала из очага каких-то жареных сусликов и вручила нам. Михаил Ильич взял своего суслика, не глядя на негритянку. А Лисоцкий вообще закрыл глаза и перестал дышать. Если бы негритянка не вышла, он бы задохнулся.

– Угощайтесь, господа, – сказала Кэт.

Мы стали есть сусликов, убеждая себя внутренне, что это зайцы. Хотя откуда зайцы в Африке? На самом деле это были жареные вараны, с которых предварительно стянули шкуру. Вараны были вкусные.

Змеи ползали по номеру, изредка наматываясь на нас. Вообще непривычно только первые полчаса, а потом на них перестаешь обращать внимание. Змеи ручные, администрация отеля за них отвечает.

После обеда мы пошли прогуляться по миражу. Кэт изнывала от скуки и тоже отправилась с нами. Эти миллионерши удивительно разочарованы в жизни. Даже ручные змеи и жареные вараны вызывают у них лишь зевоту. Миллионерши очень пресыщены, и жить им поэтому трудно. Я спросил у Кэт, что ей, вообще говоря, надо? Чего ей хотелось бы больше всего на свете?

– Любви, – сказала Кэт.

Не ручаюсь, что она произнесла это слово с большой буквы. Поэтому я сразу переменил тему разговора, чем вызвал у Кэт сильнейшую депрессию. Она швыряла доллары нищим и меланхолично наблюдала, как они дерутся из-за них в желтой пыли. На один металлический доллар как бы случайно наступил начфин Лисоцкий. Он долго стоял, размышляя, как бы его незаметно поднять. При этом он делал вид, что любуется пальмой.

– Вы слышали об инфляции, Казимир Анатольевич? – спросил я.

– Да… А что? – испугался Лисоцкий.

– Пока вы стоите на этом долларе, он непрерывно обесценивается, – сказал я. – Причина, конечно, не в том, что вы на нем стоите. Просто не нужно терять времени.

Лисоцкий ужасно расстроился и не стал брать монетку. Вероятно, доллар до сих пор там лежит и обесценивается.

Мы пришли в центр миража, где был базар и небольшой аэропорт. Базар нас не очень интересовал из-за нашей низкой покупательной способности. Однако торговцы хватали нас за руки и предлагали золото и драгоценности. Мы отмахивались. У одного негра на лотке лежали книги. Я подошел к нему и убедился, что он торгует Пушкиным в старом издании. Книги были в хорошем состоянии. Я подозвал Черемухина, чтобы продемонстрировать ему марксовское издание Пушкина.

– Откуда это у тебя, отец? – спросил Черемухин.

Негр принялся что-то объяснять, водя над книгами коричневыми пальцами. Черемухин слушал недоумевая. Под конец негр открыл первый том, полистал его и принялся нараспев читать:

– Пурия махилою непо кироит, вихири сенессы кирутя…

– Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, – перевел Черемухин. – Он говорит, что это старинные молитвенники из Бризании. Он умеет их читать, но не понимает.

Словоохотливый негр рассказал далее, что молитвенники принадлежали его отцу. А отец, в свою очередь, принадлежал когда-то к племени киевлян, но вынужден был в свое время эмигрировать из Бризании, потому что племя потеряло веру, забыло язык и занялось бесстыжей коммерцией. Киевляне изготовляли сушеные человеческие головы и сбывали их иностранным туристам. Сырье они брали у соседнего племени вятичей. Православный отец нашего торговца не мог этого стерпеть и эмигрировал. Проще говоря, бежал под покровом ночи. К вятичам он не побежал, потому что не хотел со временем быть высушенным, а скрылся в Ливии.

Негр сказал, что его отец был советником у вождя киевлян.

– Он что, лысым был? – спросил я.

– Лысым, лысым, – закивал негр.

– Ну, что ты скажешь, Паша? – спросил я Черемухина. – Товарищ Рыбка, оказывается, непогрешим, как Лука, Марк, Матфей и Иоанн вместе взятые.

– Да погоди ты! – воскликнул Паша. – Дай разобраться.

И он принялся выпытывать дополнительные сведения. К сожалению, негр больше ничего не знал. Его правоверный папаша не смог даже толком выучить сына русскому. Правда, он вдолбил в него тексты всех стихов Пушкина. Сын докатился до того, что стал торговать молитвенниками отца. Очень печальная история.