Пётр Алешковский - Владимир Чигринцев

— Клянусь пророком! — Эль-Хаджи-Мехеми не смог удержаться от хохота. — Ты кажешься мне продувным мудрецом. Мало тебе заживо погребенных танцовщиц, ты готов пожелать всякую новую женщину, что попадется тебе на глаза! Боюсь, ты преувеличиваешь свои силы! Довольно! Я считаю ее достойной занять первое место в моем гареме и хочу, чтобы она восстановила мои силы.

Обиженный Ибрагим ушел и заперся в Кудият-эль-Сабуне.

Старый Мехеми предался всем неистовствам страсти. Не было на земле драгоценностей, удивительнейших яств, редчайших нарядов, коими он не ублажал избранницу своего сердца. Дни и ночи пролетали в пиршествах, охотах, развлечениях. Меж тем, чуть только старый паша становился назойливым, девица брала в руки лютню, невесть кем поднесенную ей в качестве дорогого подарка, и начинала играть. Волшебные звуки погружали старого обожателя в мимолетное онемение, за которым следовало мгновенное забвение страсти. Звуки производили сладостную негу, которой так часто ищут старики. Министры и двор почти открыто смеялись над ним, налоги росли — подданные роптали, но паша в ослеплении не замечал ничего.

Скоро вспыхнуло жестокое восстание черни. Подавленное твердой рукой, оно все же спустило владыку с небес на землю. Властитель Алжира вспомнил об обиженном астрологе и поспешил к пещере.

Чародей принял старого воина холодно, скорее как господина, нежели как друга. Сладоточивыми речами паша старался вернуть расположение к себе своего грозного мага, но вместе с тем никоим образом не хотел он терять и девицу.

Видя его смятение, Ибрагим, несмотря на бьющееся сердце, отвечал отрешенно:

— Я думаю больше о ней, скажи, чего ты хочешь?

— Послушай, Ибрагим, искренне говорю тебе: ни могуществом, ни величием я не дорожу более — спокойствие, далекое от вселенских тревог, — вот мое единственное желание, — признался владыка Алжира. — Зачем судьба, завистливая к проблеску истинного счастья, отказывает мне упорно в утешении кончить жизнь на лоне любви?

— Да эта женщина не любит тебя!

— Что же? Я не могу возвратиться к молодости, оставь мне впереди мечту, которая скрывала бы от меня могилу.

— Великий паша, — сказал Ибрагим после продолжительного молчания, во время которого не спускал глаз с Эль-Хаджи-Мехеми, — я исполню твою просьбу. Слыхал ли ты о садах Гирама, об этом вместилище утех, кое упоминается в Коране? Силой, данной мне знанием, почерпнутым в книге Соломона, я построю тебе невидимый замок, но что дашь ты мне взамен?

— Требуй чего пожелаешь, — воскликнул изумленный паша, — хотя б и алжирского престола.

— На что он мне, — презрительно скривил губы чародей, — поклянись, что отдашь мне ношу первого вьючного животного, что переступит порог очарованного замка.

Можно представить себе изумление Эль-Хаджи-Мехеми при словах астролога. Он не знал, удивляться ли его бескорыстию или сожалеть о его глупости, но, во всяком случае, поспешно согласился.

Ибрагим деятельно принялся за стройку. Многочисленные работники воздвигали над его жилищем, иссеченным в граните скалы, гигантский мраморный портик, долженствовавший служить входом в огромную четырехугольную башню. На наружной стороне краеугольного камня астролог сам вырезал руку, а напротив — изображение ключа. Когда портик был окончен, он отправился к паше и известил его, что очарованный замок готов.

Наутро паша, сопровождаемый немногочисленной свитой, поспешил в Кудият-эль-Сабуну. Вместе с ним на испанском муле, роскошно убранном драгоценными тканями, ехала его прелестная пленница. Впереди шел дряхлый астролог, опираясь на посох, украшенный иероглифами.

Наконец подъехали к портику. Напрасно паша искал глазами стены и башни своего волшебного убежища. Заметив его недоумение, чародей улыбнулся и провозгласил:

— Очарованный замок невидим, какова б иначе была ему цена. Вот, — он указал рукой, — талисман-хранитель сего земного рая. Пока мраморная рука не схватит ключа, никакая земная сила, никакая магическая тайна не одолеет властелина этих мест.

Между тем как паша дивился диву Ибрагимовой магии, прекрасная пленница, влекомая любопытством, погнала своего мула вперед и поехала под портиком.

— Теперь мы квиты! — воскликнул звездочет, бросаясь между ней и пашой. — Вот цена, что ты обещал мне! Оставь себе свои ничтожные богатства, награбленные хищничеством и кровопролитием, царствуй сколько хочешь, но не жди от меня более ни помощи, ни совета! Я отправляюсь в самый дальний уголок моего приюта размышлять о людской неблагодарности за благодеяния.