Пётр Алешковский - Владимир Чигринцев

Воля приехал немедленно. Профессор лежал на кровати, на гладкой доске. Лицо заострилось и было, на удивление, красиво в своем спокойном величии. Ни надменности, ни гримасы боли — умер он, вероятно, мгновенно.

Оставшуюся часть дня связывались со всеми, кого можно было застать, принимали врача из неотложки, договаривались. Дозвонились в Америку — Ольга и Ларри обязались не опоздать к похоронам, была определенная надежда, что успеют в три положенных дня.

Вечером, собравшись на кухне, приступили наконец к главному — подсчету денег, выработке стратегии: расписали по пунктам, кто за что отвечает. Денег, понятно, требовалось много, Княжнин тут же предложил помочь, причем сделал это тактично, не настаивал, но Татьяна уверенно и жестко заявила, что деньги у нее есть. Вообще Княжнин вел себя тихо, подчинялся чигринцевским указаниям — Воле, как единственному мужчине в семье, выпало распоряжаться.

Подавленные и опустошенные, сидели долго. Пора было расходиться, тетушка, оставшаяся ночевать, и Татьяна буквально падали с ног, но никто не решился первым встать и откланяться. Аристов притулился на табуретке, без конца курил, взгляд его остекленел. Татьяна, наоборот, говорила без умолку, который раз перечитывала список дел, закупок — не могла остановиться. Снотворное, принятое по настоянию тетушки, ее не брало. Наконец она отложила лист, встала, все задвигали стульями.

— Подождите, еще одно важное дело. — Она вышла и вернулась, неся на ладони сапфировый перстень: — Воля, ты завтра продай его своему ювелиру.

— Таня, Павел Сергеевич был бы очень недоволен… — начал Воля.

— Нет, я имею право, и я настаиваю. — Она задумалась, словно искала решение, и, найдя его, твердо сказала: — Ты поедешь с Сергеем, надеюсь, у него рука не дрогнет.

— Не в этом дело, рука и у меня не дрогнет…

— Погодите, — властно оборвала Екатерина Дмитриевна. — Посмотри на меня, Таня, ты серьезно решилась?

— Да, перстень принадлежит папе, пусть ему и послужит. — Она выдержала взгляд, в глазах блеснула гневная слезинка.

— Хорошо! — подвела итог тетушка. — Тогда до завтра, найди этого скупщика (презрительно подчеркнула голосом это слово), и действуйте, — произнесла, обращаясь к одному Воле. — Пойдем, Танюшка, надо поспать.

— Воля, надеюсь, вы не обижаетесь, — сказал ему в лифте Княжнин, — для меня все совершенно неожиданно получилось.

— Нет, конечно, нет — созвонимся утром.

— О’кей. — Княжнин энергично пожал ему руку. Воля забрал с собой Аристова, тот благодарно кивнул, за всю дорогу не вымолвил ни слова, разделся, как робот, лег на диванчик и тут же уснул.

Ювелир ответил лишь утром. Узнал, радостно поприветствовал, пригласил к десяти.

В десять были на месте. Перед самым домом Княжнин вдруг взял Волю за локоть:

— Пожалуйста, Володя, я имею некоторый опыт в подобных сделках, доверьте мне поучаствовать.

— Конечно. — Чигринцев пожал плечами.

— Тогда так: ни в коем случае не называйте цену сами, никак не реагируйте на предложение, слушайте, молчите, пускай больше говорит он, я знаю, как это бывает.

— Хорошо, — кивнул Воля, кажется, у Княжнина имелся план: тут он ему доверял.

Николай Егорович открыл дверь, поклонился, мягко пожал Воле руку.

— Рад, проходите, проходите. — Он слегка посторонился. — С вами, Владимир, мы знакомы, а господин?..

— Сергей Княжнин, — тот бодро протянул руку.

— Очень приятно. — Ювелир оценивающе посмотрел на него. — Вы что же, из каких Княжниных будете, фамилия, признаться, всякая, да-с, всякая бывала фамилия.

— Из самых простецких. — Сергей отвел взгляд, признавая тем самым, что проиграл первый раунд.

— Простите, я к слову, вот с Владимиром мы прошлый раз судачили насчет Чигринцевых, я после специально поинтересовался.

— Николай Егорович — дока и в генеалогии, — заметил Воля.

— Да, знаете. — Ювелир ухватился за подсказку, благодарно кивнул. — Проходите, господа, какими судьбами, что у вас? Располагайтесь. — Завел в знакомую большую комнату, усадил за стол. — Чай, кофе?

— Спасибо, давайте сперва о деле, — начал Воля.

— У вас тут совершенный музей, — заметил вдруг Княжнин, внимательно оглядывая стены, — чувствуется вкус.

— Благодарю вас, я, признаться, люблю хорошие вещи. Кое-что мне досталось в наследство. Впрочем, давайте к делу, по-американски, так сказать. — Он добродушно глядел на Волю, слегка подчеркивая тем самым второстепенное значение Княжнина.

Воля выложил перстень.