Пётр Алешковский - Владимир Чигринцев

— Сами приносят, и с радостью, — посмеиваясь, повествовал он. — Спасибо еще скажут, что их раздели.

Чигринцев слушал, слушал и, не выдержав, вдруг взорвался:

— А про совесть ты не слыхал? Может, у мужиков она и не пропала окончательно?

— Не читай мораль, много она кормит, твоя совесть, — грубо отбрил Леха. — Тебе просто в Москве, а здесь, в глухомани, кому я нужен? — Он закурил и отвернулся к окну.

— Не заводись, но песни твои до времени, вижу, что ты парень с головой, вот и думай!

— Ага! — Леха сказал жестко и упрямо, в его утверждении читался открытый вызов.

Наконец подкатила новенькая «девятка», из нее вылез вчерашний парень из ресторана с перстнем-печаткой. Бес, как понял Чигринцев. Поманил их пальцем, не дожидаясь, взбежал на крыльцо ГАИ.

В коридоре поднял на Волю пустые белесые глаза, ничем не показал, что узнал, протянул Руку:

— Деньги!

Воля выдал ему всю сумму.

— Твое дело — молчать, — обронил Бес и, грубо растолкав застывшую у кабинета очередь, вошел внутрь, как к себе домой.

Воля с Лехой последовали за ним — очередь не проронила ни слова.

За тяжелым канцелярским столом сидел укормленный майор. Маленькие, заплывшие глазки его впились во вчерашнего мужичка-просителя, добившегося наконец долгожданного приема.

— Я ясно сказал: пересдача! — вдруг заорал он на посетителя.

— Ну, Петр Порфирьевич, может, можно как-то… — замямлил тот.

— Все, разговор окончен, пить за рулем нечего, все — я сказал! — повышая голос к концу фразы, взревел начальник. Невысокий от природы колхозник еще как-то съежился, схватил со стола бумажки и бессловесно истаял, как провалился сквозь дверь. Майор запыхался, от крика на шею и щеки наползали свекольные пятна. — Надоело, нет, ты пойми, — пожаловался он вошедшему Бесу. — Ни хрена не хотят по-человечески! — Оторвал от кресла бабье широкозадое тело, привстал, поздоровался с ним за руку. — Что стряслось?

— Документы надо вернуть, Петр Порфирьевич, Доронин вчера отобрал. — Бес показал пальцем на Чигринцева.

— Выпимши небось? — Лицо начальника расплылось в торжествующей улыбке. — Девок небось катал?

Наученный Бесом, Воля молчал, только подался немного вперед.

— Смотри-ка, немой он у тебя или ученый? — Майор хихикнул. — Понимает: лишнее слово — рубль, да?

— Давай, Петр Порфирьевич, помоги — нам ехать надо, — сказал Бес нейтральным тоном и без стеснения, как в кассу платил, протянул майору деньги.

Тот деловито сгреб их в ящик стола, вмиг переменил тон на официальный:

— Как фамилия?

— Чигринцев.

Документы нашлись тут же, были возвращены с небольшой приличествующей случаю нотацией. Вся операция заняла от силы пять минут.

— А ты говоришь — Доронин… — протянул на прощание Бес. — Хрена б тебе хороший мужик помог, ясно? — На его широком крестьянском лице светилось столько превосходства и презрения, что Воля счел за благо промолчать.

— Кто он тут у вас? — полюбопытствовал Чигринцев, как только Бес отъехал; вряд ли крупный авторитет стал бы заниматься столь мизерным делом.

— Бес-то, так, на подхвате, — неохотно пояснил Леха. — Давай, художник, садись, довезу до гостиницы, так и быть.

Надо отдать ему должное — деньги он отрабатывал четко, ничего не упустил, но интерес к Воле потерял сразу, как решилось дело. Вместо «до свидания» на Волино «спасибо» сказал, что машина на стоянке в порядке, выдаст ее сменщик Васька, которого он упредит.

— Удачи, парень, тебе она пригодится, — пожелал ему Воля.

— Никому не помешает, — ответил Леха лаконично, как мог бы ответить, наверное, умудренный ветеран, и укатил.

Воля присел на вросшую в асфальт белокаменную тумбу около гостиницы, старую, как сам городок. Смотрел вслед исчезнувшей желтенькой легковушке.

«Любил всяко-разно, а теперь отказывается», — почему-то всплыло в памяти. Чуть поодаль текли машины, мелкий люд шарил по магазинам. Он задрал голову, уставился в одну, кажется, произвольно выбранную точку. Давно не латанная мостовая была что булыжная из прошлого века, грузовики громыхали на ней, как немазаные телеги. Не хватало колокольного звона и стаи галок над крестом аляповатого, забранного в леса кафедрального купеческого собора. Недавно вызолоченный крест сиял в чистом небе. Что до звона — просто было ему не время, колокола чернели в пролетах побеленной летом колокольни. На верхнем ярусе лесов он различил бородатого мужика, тот тоже печально глядел куда-то вдаль.

Валентин прикатил с небольшим опозданием. Привез рыжему старые костыли, и тот, выспавшийся, словно ничего вчера не случилось, бодро заковылял на них вниз по лестнице.