Маре Кандре - Женщина и доктор Дрейф

Нет, теперь это уже не помогало, как он ни пытался убедить своих пациенток в том, что их жалкие, маленькие и миленькие женские мозги не выдерживают подобной умственной деятельности.

Что они слишком малы,

что они не предназначены для того, чтобы постигать такие материи, как искусство, наука, литературное творчество, расчеты и цифры.

Что женщины могут взорваться, если не будут слушаться его советов и не откажутся раз и навсегда от попыток думать слишком глубоко и глобально.

Не помогало, сколько бы он,

с помощью капусты брокколи, слив и заспиртованного крошечного мозга крота

(про который доктор беззастенчиво утверждал, что он извлечен из женской головы среднего размера),

не пытался с точностью продемонстрировать им, как малы их интеллектуальные возможности по сравнению с мужскими…

Все равно у них до конца сеанса не исчезал некий скепсис во взгляде,

будто им постепенно что-то становилось ясно,

и они могли,

едва он выпроводит за дверь,

застыть в темном коридоре, а потом вдруг повернуться и уставиться на него так, что у него мурашки по спине бежали,

и он тут же чувствовал себя маленьким, ничтожным, глупым, робким, слабым и почти валился навзничь.

(В таком случае он, как правило, молниеносно закрывал дверь, как следует запирал ее и, потрясенный до основания, доставал зачитанный экземпляр «Короля Лира» и, чтобы успокоиться, перечитывал некоторые сцены.)

Теперь же он прямо не знал, что делать.

В трудах профессора Попокоффа ничего не говорилось об этом довольно вызывающем взгляде.

Дрейф скрупулезно прочел каждый запыленный фолиант от корки до корки,

он не ложился до трех часов ночи и спокойно штудировал каждый параграф, каждую сноску,

но, тем не менее, не нашел ничего, что могло бы сравниться с этим недавно проявившимся и чрезвычайно тревожным явлением.

Самая мысль о нем наполнила Дрейфа ужасом,

он безуспешно попытался отогнать ее,

и в этот момент, словно ангел-избавитель, госпожа Накурс постучала в дверь, просунула туда свою отлично причесанную в этот день голову и сообщила, что пришла следующая пациентка.

И Дрейф,

у которого все еще ныли лоб и виски,

стал готовиться к приему, неохотно, но с некоторым облегчением:

глубоко вздохнул,

открыл свой огромный старый журнал

(и тут же исчез в поднявшемся оттуда облаке пыли),

с трудом взял невероятного размера ручку,

окунул перо в прокисшие черные как смола чернила

и попросил госпожу Накурс впустить пациентку.

Ага!

Дрейф не был до конца уверен, должен ли он почувствовать облегчение или разочарование, увидев эту болезненно бледную, довольно высокую молодую женщину, вступившую в его затхлую, со странно скошенными стенами приемную.

Женщина была ему совершенно незнакома, однако

внешностью

она ничем не отличалась от его обычных пациенток.

У всех у них были одни и те же костистые, почти изможденные физиономии,

та же алебастровая, напудренная кожа,

глубоко сидящие черные глаза,

редкие пряди темных, жирноватых волос были зачесаны назад с высокого чистого лба,

и все они были одеты в одинаковые, белые, доходящие до полу платья из тонкой ткани

(Дрейф подозревал, что это, возможно, была некая мода,

стойкая,

так как она, кажется, не менялась все те годы, что он держал медицинскую практику на Скоптофильской улице).

Предпоследняя пациентка на сегодняшний день!

Дрейф невольно почувствовал глубокое облегчение.

Женщина немного постояла

посреди комнаты,

покачиваясь,

непривычная к странным изгибам,

через руку у нее было перекинуто тонкое черное пальто.

Дрейф вежливо, но непреклонно предложил ей положить пальто на стул,

что она послушно исполнила.

Затем он искоса окинул ее взглядом, пронизывающим и хитроватым, чтобы дать предварительную оценку физического и психического состояния женщины.

Тщательно, крупными буквами с завитушками, высунув язык, он зафиксировал первое впечатление:

«Пониженное женское физическое развитие…»

«Общая фригидность…»

«Истерический сомнамбулизм…»

«Неясно выраженная деменция, гебефрения в конечностях…»

И пока он записывал свои наблюдения, женщина осматривала запыленную обстановку комнаты.

Широко раскрыв глаза, она рассматривала развешанные по стенам, пожелтевшие свидетельства в рамках из различных женских заведений в Нендинге,