Наталья Симонова - Жизнь как цепочка обстоятельств (сборник)

Конечно, Аля не ошиблась: любовь явилась взаимная и стремительная. Не прошло и двух месяцев, как она поселилась у Андрея, почти уверенная, что это навсегда, что она нашла наконец своего мужчину. Его тоже устраивал гражданский брак: незадолго до их знакомства он развелся с женой и не торопился украсить паспорт новой записью.

Теперь семейные будни выглядели точь-в-точь как праздники. Аля гордилась и восхищалась Андреем. Он умел совсем незаметно внести в их быт спланированность и комфорт, в то же время разделяя ее потребность в фантазии. Собственно, быта в унылом, обременительном смысле у них не водилось. Первый муж был занудой, второй разгильдяем – а в новом союзе царила гармония.

Они совпадали практически во всем. Обоих обуревала жажда разнообразия: они стремились в театры, на выставки, в клубы, равно любили энергичное воодушевление спортивных занятий, интимные вечеринки и веселые компании. Но главным для Али оставалось то, что ее сердце вздрагивало и счастливо билось всякий раз, когда она видела Андрея. Восторг любви не иссякал, сказка не кончалась.

Между тем в медицинском центре под названием «Эскулап» на прием к удивительному доктору Ширскому заструилась нескончаемая очередь пациентов. И он врачевал их недуги с серьезностью профессионала, энтузиазмом оптимиста и самоотверженностью хорошего человека. Запись к нему время от времени приходилось замораживать, так как страждущих оказывалось запредельно много. Девушки-регистраторши привычно объясняли взволнованным больным, что в их учреждении трудится много других высокопрофессиональных врачей, но слава Ширского распространялась как эпидемия, и поток желающих быть принятыми именно Андреем Сергеевичем нарастал.

Иногда Андрей возвращался домой совсем усталым, сразу валился в постель. Обычно, поспав часа полтора, вскакивал веселый, посветлевший, и они с Алей проводили вместе чудесный вечер. Но бывало и так, что просил не будить, проваливался до утра. Тогда Аля только тихо целовала своего бога и, в общем-то, даже рада была побыть одна: почитать, помокнуть дольше обычного в ванне, расслабиться у телевизора.

Лишь изредка она испытывала досаду. Особенно если вечером или в выходной ее неотразимый Андрей, потирая руки в предвкушении профессиональных озарений, уединялся не с ней, а с историями болезней, ультразвуковыми снимками, кардиограммами, заключениями специалистов и результатами анализов. Не замечая времени, Ширский самозабвенно чах над этими грудами, рассматривая, прикидывая, записывая, роясь в публикациях и находя, а Альбина должна была коротать часы, а то и дни в одиночку. Тогда она не чувствовала себя врачом: медицина отнимала у нее любимого и была виновата перед ней.

Но не только работа отвлекала Андрея от Али. Незримой, но плотной тенью между ними стояла его бывшая жена. В сущности, – считала Аля, – это нелепость. Ну, пожили люди вместе, не сошлись в чем-то или надоели друг другу – ничего страшного, бывает. Ну, расстались – обычное дело. Только зачем же уже после развода тянуть и тянуть какие-то странные отношения, зачем давать повод думать, что не все еще кончено?! У Натальи то одно, то другое, она без всяких церемоний звонит Андрюше на мобильный, словно в службу спасения. А Андрей-то теперь не ее, он Алин! Но сердобольный доктор хоть и ворчит, однако бросает после этих звонков и Алю, и все дела, сдвигает планы – и несется соколом к покинутой супруге.

– Как же иначе? – вздыхал Ширский. – Я виноват перед ней. Вот устроится Наташка, дай бог, замуж выйдет – тогда и успокоюсь.

– Ценю твою порядочность, – совершенно несентиментально реагировала Альбина, – но только так она никогда не устроится. И никогда от тебя не оторвется, не жди! И не начнет никакую новую жизнь, а все будет грезить о старой. Ты же сам ей и мешаешь: маячишь как флаг перед глазами!

Андрей кивал, но не переставал опекать Наташу, иногда теряя терпение от скверного характера бывшей жены, однако не считая возможным что-то изменить.

– Да как ты вообще мог на ней жениться?! – изумлялась Аля, полагая, что ошибки, которые она сама совершала в жизни, не могли быть свойственны ее проницательному другу.

– Ничего оригинального. – И Ширский ссылался на горячность незрелого возраста.

– Но у вас вообще ничего общего! То есть абсолютно разные люди, – возражала Аля, отказываясь верить, что возраст Ширского когда-либо мог быть незрелым. – Ну ты хоть любил ее?

– Да не знаю, Алюнь. Когда я об этом задумался, у нее как раз возникли подозрения, что беременна.