Михаил Найман - Плохо быть мной

— За нас! — произнесла она.

— Ура! — самозабвенно крикнул я.

Я испытывал желание подчиниться обстоятельствам. У меня пропало всякое чувство соперничества, я был раздавлен. Эстер с Салихом смотрели друг на друга, не отрывая взгляда, и курили. Вдруг она произнесла фразу Умы Турман из «Криминального чтива». Ту, что сказала героиня Умы, отправившись на свидание с героем Траволты:

— Ты это, наверное, тоже ненавидишь? Неловкое молчание? — Она продолжила цитировать «Чтиво», пристально глядя на Салиха, точь-в-точь как Ума. — Почему обязательно надо трепать языком о всяком дерьме для того, чтобы чувствовать себя спокойно? Вот как можно понять, что ты действительно нашла кого-то особенного. Это когда молчишь в тряпочку минуту и не чувствуешь неловкости. — Эстер засмеялась. Она успела захмелеть.

Салих с той развязной интонацией, какая бывает у пьяного, когда его потянуло на откровенность, произнес:

— Могу все бросить и пойти вслед за одной девушкой, которую я недавно встретил. — Он как будто продолжал разговор, который шел у них давно.

Эстер насмешливо прищурилась.

— Люблю неугомонных, — произнесла она с легким презрением. Это был их особый разговор. Неожиданно она сказала чуть заплетающимся языком: — Я хочу попросить у Миши прощения. Прости меня, Мишенька! — Подняла стакан и выпила до дна.

— Что это ты? — спросил я. Выходка мне не понравилась.

Она повернулась к Салиху.

— Я бы осталась жить в Мексике. Здешний дух мне ближе американского.

— С чего ты вздумала просить у меня прощения? — повторил я. — Мы пришли сюда веселиться и выпивать.

Ливиец попробовал поддержать меня.

— За что будем пить?

— За Мишу! — мгновенно откликнулась Эстер.

Салих охотно согласился.

— За Мишу! — воскликнул он. — Только сейчас как следует понял, что это за необычный и редкий парень.

Оба наперебой стали произносить за меня тосты, чокаться и перечислять мои достоинства. Как будто они знают друг друга давно и внезапно пришли вместе к открытию, что мной стоит восхищаться. Я стал нитью, которая их объединяла.

— Прошу прощения, леди и джентльмены, — галантно произнес Салих. — Вынужден отлучиться. — Он пошел в туалет.

— Если ты уйдешь к Салиху, я тебя убью, — сказал я, достаточно уже опьяневший. Кивнул на паренька с бумбоксом. — Уже договорился с этим пацаном. За пакетик крэка он вас обоих грохнет. Тебя и твоего диссидента.

— Дурак!

— Я пошутил, — сказал я.

— Все равно дурак. Идиотская шутка.

— У тебя что, правда это на уме? Я вообще-то шутил. Ты правда собираешься уйти к нему?

— Мишенька, долго ты будешь меня мучить?

Я разозлился.

— Все мерзко! И здесь отвратительно! Тебя я люблю больше всех на свете, но и ты… Как тебе здесь может нравиться?

Эстер пожала плечами.

— Дешевая текила, — ответила она. — Что здесь может не нравиться?

— А мне кажется мерзким, — повторил я. Я схватил ее за руку. — Давай уйдем отсюда! — Она смотрела на меня без всякого выражения. Немного, как на чужого, незнакомого человека. — Просто свалим. На берег океана. Чтобы пусто и никого. Чтобы стало наконец спокойно… Почему ты меня не любишь? — перебил я себя.

Она схватилась за голову.

— Кто тебе сказал такое? Господи, Миша, почему у тебя всегда все с таким надрывом?

— Про что рэпуют твои ниггеры? — спросил у этого с бумбоксом американец во второй раз. — Переведи.

— Про то, какое мы все дерьмо, — отозвался тот. — Уверен, если бы у этого рэпера был шанс заняться отстрелом белых, парнишка отложил бы микрофон в сторону и принялся за дело, не задумываясь.

— Эстер, уйдем! — начал я снова. — Просто ты и я.

— Дерьмо, — мрачно повторил сосед. — Жаль, у меня нет пистолета, а то бы я также принялся всех отстреливать. Как этот рэпер. — Какое-то время я слушал, как он матерится.

Эстер встала и пошла прочь.

— Куда ты? Я хочу с тобой.

— Я к бару.

Я поймал ее за локоть.

— Эстер, — торжественно сказал я. — Хочешь стать моей женой? Выходи за меня замуж! — Я стоял, покачиваясь, и глупо улыбался.

— Как можно испоганить даже такое? — Она заплакала.

— Но я ведь правда.

— Мишенька, заткнись, ладно?

К нам подошел Салих.

— Пошли отсюда, — сказала ему Эстер. — Мне вполне достаточно спектаклей на сегодня.

Я смотрел им вслед. Меня даже не волновало, что я остаюсь один в незнакомом городке в Мексике.

— Какие мы все дерьмо! — повторил парень с бумбоксом еще раз. Он сидел, опустив руки, и горько качал головой.