Михаил Найман - Плохо быть мной

Сейчас, услышав назойливые звуки беседы, я крепко приуныл. Этот тип задал кому-то вопрос и остался без ответа. Это его нисколько не смутило, и он продолжил говорить с еще большей скоростью. Потом, видимо, сказал что-то очень смешное, потому что дико захохотал своей же шутке. Оценив чувство собственного юмора, он продолжил монолог.

Мне было его жалко. Все жутко злились. Одна старушка сказала, что вызовет полицию, а здоровый мужик пообещал прибить парня, если он не заткнется. Тип, видать, был хорошо знаком с таким оборотом дел, потому что тут же сбавил тон, хоть и компенсировал это скоростью своей болтовни. Он был растерян, но замолчать никак не мог.

Эстер заговорила с сидящей через проход женщиной. Вскоре повернулась ко мне и сказала, что женщина сообщила, что, согласно новому закону, всем сумасшедшим и бывшим заключенным разрешено путешествовать на автобусах бесплатно, так что нам предстоит увидеть много таких.

— Против закона не попрешь, — ответил я. Горазд я стал на всякие тупые общие фразы последнее время.

Когда понял, что парень чокнутый, я расслабился. Шум автобуса сливался с его хрипотой, тоном напоминающей заунывный голос Боба Дилана. Парень и похож был на Боба — прическа и все такое. Опустившийся Боб Дилан. Сквозь дрему я услышал его суждение: «Мик Джагер был лохом, тут уж ничего не попишешь».

Думаю, я проспал часа три. Когда открыл глаза, сумасшедший сидел на своем месте. И продолжал говорить, уже не получая никакого удовольствия. На остановке он вышел, повесив голову.

В автобус вошел длинноволосый креол с сумкой через плечо. Он попробовал запихнуть ее наверх, но она не влезла и плюхнулась на пол. Сумка была больше багажного ящичка. Парень не желал с этим согласиться и раз за разом все яростнее пытался ее всунуть, а она, дразня его, отскакивала от полки, как баскетбольный мячик. Напоминало сцену из старой черно-белой комедии. Автобус счастливо хохотал. Парень поднял всем настроение.

Вдруг по проходу пролетела пластмассовая бутылка и стукнула его в висок. Он схватился за ушибленное место. Все повернули головы.

— Может, это тебя встряхнет, хоуми?

Черный малый лет семнадцати в висячих штанах не по размеру смотрел на креола и усмехался. Он сидел в окружении двух девиц и еще двух парней. Черный источал опасность, все присмирели. Он обводил взглядом пассажиров, ища, к кому придраться. Посмотрел на Эстер.

— Твоя женщина? — он направил на меня наглый взгляд.

— Да. — Ну не идиот ли я? Будь я как он, я бы себе врезал. Или бы себя бросил, будь я Эстер.

— Мне нравится, — сказал парень.

— В этом мы с тобой сходимся.

— Мэн, меня не интересует, в чем мы с тобой сходимся! Зря ты мне ответил, ты даже не подозреваешь, на кого лезешь, — снимай часы!

Эстер впилась мне в руку и тихо уговаривала молчать.

— Часики снял, быстро! — не унимался пацан.

— Очень тебе нужно это дерьмо? — сказал кто-то из его компании. — Посмотри, как он одет. Наверняка носит пятидолларовую дрянь. Ты что, правда думаешь, что у такого часы с брюликами?

— Если у него есть брильянт, то только в пенисе. Смотри, какая у него подружка счастливая, — вставил другой.

— Это у нее спросить надо, — начал главный. — Эй, подруга, скажи, ты так волнуешься, потому что боишься, что я набью морду твоему дружку, или просто ждешь не дождешься момента, когда выйдешь с ним на ближайшей станции и вы уединитесь в укромном месте?

— Не отвечай ему, — бешено шептала мне на ухо Эстер.

— Смотри, как девочка нервничает! Видно, чувак правда засобачил себе туда двенадцать карат, — парень презрительно цокнул языком и повернулся ко мне спиной.

— У меня давно зреет план устроить широкомасштабный теракт по захвату всего мира, — зашептал я Эстер. — Обвязаться шахидским поясом и взять весь мир в заложники. Помнишь, как у Эминема: «Передайте Саддаму не изготовлять еще одну бомбу, я и так расплющиваю весь мир в своей ладони». Чтобы сделать жизнь лучше, надо всех взять в заложники.

Меня перебил хриплый смех моего обидчика. Он пытался влезть на колени девушке рядом с ним, а она со слезами умоляла его отстать.

— Вот моя новая белая сучка! — крикнул он, сделал молниеносное движение, и волосы девушки упали вниз. В руках у него осталась заколка. — Всех порешу! — размахивал он ею. Не было гарантии, что при нем нет пистолета или ножа. Все сидели напуганные и взвинченные и только надеялись, что он сойдет на ближайшей остановке.

Мы с Эстер на ней вышли, чтобы отойти от напряжения в автобусе. За время стоянки мы не сказали друг другу ни слова. Выкурив сигарету, мы вошли в здание автовокзала.