Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают

Справа показалась заправочная станция. Я направилась туда, сбив навигатор с толку. «Поверните налево, поверните налево», — негодовал женский голос. Я принялась давить на все кнопки сразу, пока он не заткнулся.

Я полезла в сумку и вытащила телефон. От Люка ни строчки. Я открыла почту. Нашла сообщение от мистера Ларсона — Эндрю — по поводу ужина в воскресенье, нажала «Ответить» и написала:

«Сегодня был тяжелый день. Может… — я помедлила, понимая, что форсирую обстоятельства, — встретимся в „Мире пиццы“ и перехватим что-нибудь?»

Ради Эндрю я готова жрать углеводы.

В мои школьные годы «Мир пиццы» считался ресторанчиком для местных. Его главным завсегдатаем и бессменным клиентом месяца был директор школы Брэдли, мистер Ма. На фотографии, висевшей у стойки, где продавали газировку, он смущенно улыбался, подняв вверх большие пальцы рук. Внизу фотографии Дин нацарапал: «Я довно любить пицца». Разумеется, Дин вышел сухим из воды, хотя все знали, что оскорбительная подпись — его рук дело.

Отправив письмо, я пять минут всматривалась в экран, хотя прекрасно знала, что в ближайшее время ответа ждать не стоит. Я приняла решение вернуться в гостиницу. Возможно, пока я буду добираться туда, Эндрю позвонит.

Гостиница «Раднор» подает себя как отель-бутик в самом центре Мейн-Лайна, идеальное место для свадебных торжеств, хотя на самом деле это средней руки гостиничка с парковочной площадкой непомерной величины, расположенная близ ревущего скоростного шоссе.

Прежний постоялец без зазрения совести курил в номере и даже не потрудился после себя проветрить. Наша редактор отдела «Красота и здоровье» разбивалась в лепешку, объясняя в утреннем телешоу, чем опасно пассивное курение и особенно — въевшийся в мебельную обивку табачный дым, который наносит непоправимый вред коже. При других обстоятельствах я, как зажравшаяся стерва, тут же потребовала бы переселить меня в другой номер, но застоявшийся воздух подействовал на меня успокаивающе. Я словно увидела девушку, такую же отверженную, как я, калачиком свернувшуюся в кресле с цветочной обивкой. Она затягивается, прищурившись, и кончик сигареты ярко алеет. Бедняжка приехала на похороны и остановилась в гостинице, потому что тоже не ладит с родителями. Сладостное чувство товарищества скрасило мое одиночество, а мне было очень, очень одиноко в ту пятницу, в шесть часов вечера, когда по телевизору шла новая серия «Нецелованной». Держа в ладонях кружку, полную теплой водки, я всеми силами противилась желанию достать из мини-бара пачку шоколадных драже, что манила меня к себе, как проститутка из той части Филадельфии, где Хилари вытатуировали бабочку на пояснице.

С тех пор как я написала Эндрю, прошел час. За это время мне пришло несколько уведомлений о скидках на липосакцию, кератиновые обертывания, шведский массаж, фракционное восстановление кожи и вечера экспресс-знакомств. Было еще уведомление от интернет-магазина с «эксклюзивным» предложением купить боты из змеиной кожи от Джимми Чу за тысячу сто девяносто пять долларов.

Нет, спасибо, я не настолько богата.

Я сверилась с графиком съемок. Интересно, хватит ли мне времени на утреннюю пробежку? В семь утра — укладка волос и макияж (в номере). На то, что ночью мне удастся уснуть, я даже не рассчитывала. Внезапно меня осенило. Я отставила кружку и порылась в прикроватной тумбочке. Ага! Телефонная книга, старые добрые «Желтые страницы».

Ларсоны. Ларсоны. Я добралась до раздела на букву «Л» и заскользила темно-красным ногтем по списку фамилий.

Ларсонов в телефонной книге было трое, но только одни из них жили на Грейс-лейн в Хаверфорде. Эндрю вскользь упоминал, что его «старики» — такое милое, уютное слово — живут на Грейс-лейн в Хаверфорде, так что ошибки быть не могло.

Я взглянула на телефон. Можно просто повесить трубку, если вместо Эндрю подойдет кто-то другой. С ним могла приехать Уитни. К тому же в доме были его родители. Господи, а если у них один из этих модных определителей, который показывает номер телефона прямо на экране телевизора, прервав вечернюю передачу? Тогда Эндрю узнает, что это я бросила трубку, когда к телефону подошла его мама. Я ничего не знала о родителях Эндрю, но представляла себе убеленных сединами университетских преподавателей, мирно беседующих за бокалом красного вина о мерах урегулирования энергетического кризиса администрацией Обамы. Только в семье доброжелательных интеллектуалов мог вырасти такой человек, как Эндрю Ларсон, наделенный способностью чутко понимать чувства других людей. Поэтому меня и влекло к нему, как экзальтированную девочку-подростка — к рок-звезде.