Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают

Я молча уставилась на него.

— Отец — я. — Он поднял голову и с прищуром поглядел на неспокойное небо. — Просто невероятно, до чего дошел прогресс, — продолжал он с восхищением в голосе. — Крохотная неинвазивная процедура, пробирка, лаборатория, — и я отец семейства. То, что нужно для моей аудитории. Они мне платят, так что я рад стараться, хотя дети…

Он скорчил хорошо знакомую мне гримасу. С минуту Дин тупо смотрел на дорогу, задумавшись о том, что никогда не сможет играть со своим сыном в догонялки или футбол. Кашлянув, он снова поднял на меня глаза.

— Так вот, что касается другого… Не уверен, что мне это спустят с рук, в отличие от других грешков.

— Не спустят, — подтвердила я. — Это серьезный зашквар.

— Я извинюсь перед тобой с глазу на глаз. — Дин склонил голову набок и, вглядевшись в мое лицо, прибавил: — Прости меня. Мне очень жаль, что я так с тобой поступил.

Я смерила его уничижительным взглядом.

— Ответь мне на один вопрос.

Дин беспокойно задвигал челюстью.

— Вы это спланировали заранее? Тогда, у тебя дома?

Дин имел наглость картинно оскорбиться.

— Мы же не изверги какие-нибудь, Тифани! Конечно, нет. Просто… — Он снова уставился в пустоту, подыскивая слова. — Каждый хотел заполучить новенькую. Но тогда, в моей комнате, я понятия не имел, что Лиам уже… Я узнал только на следующий день.

В изумлении я сделала шаг вперед с намерением выведать остальное.

— Ты не знал про Лиама?

— Про Пейтона я знал. — Его лицо сморщилось от досады. — Но я… мне казалось, что в этом нет ничего такого. Я вообще не считал это за секс. Я не понимал, что плохого могли сделать тебе мы с Пейтоном. Теперь понимаю, — быстро добавил он, взглянув на выражение моего лица.

Над нами опять ярко вспыхнуло солнце, прежде чем скрыться за угрюмой сизой тучей.

— Что ты теперь понимаешь?

— Что мы поступили подло, — ответил Дин, сведя брови, будто силился выдать правильный ответ.

— Нет уж. — Я наставила на него палец. — Скажи прямо. Что вы сделали. Хочешь, чтоб я тебе подыграла — назови наконец вещи своими именами. Я этого заслуживаю.

Дин тяжело вздохнул и поразмыслил над моими словами. Затем от нехотя признал:

— Это было… изнасилование.

От этого слова у меня свело живот, как от слов «раковая опухоль», «теракт», «авиакатастрофа». Как от всего, что может подстерегать меня, потому что когда-то давно мне удалось выскользнуть из Артуровой хватки.

Я покачала головой.

— Нет уж, никаких уклончивых формул. «Это было изнасилование». Я эти приемчики знаю. Скажи, что вы сделали со мной. Вы все.

Дин уперся взглядом в землю. Складка между бровями разгладилась — и он перестал сопротивляться.

— Мы изнасиловали тебя.

Я пожевала губами, ощутив незнакомый, но приятный металлический привкус. Даже тот вечер, когда Люк сделал мне предложение, не шел ни в какое сравнение с этим моментом.

— А той ночью в доме Оливии?

— Я помню, — оборвал меня Дин. — Я тебя ударил. И мне нет оправдания. Но мне казалось, что ты меня водишь за нос, дразнишь. И я стал сам не свой от ярости. В мозгах перемкнуло. Я до сих пор рад, что отец Оливии ввалился и спугнул нас, иначе я не знаю, что…

Он не закончил, потому что с неба сорвался целый отряд дождинок.

— Послушайте! — окликнул нас Аарон. — Если мы будем снимать, давайте поторапливаться.

Мы быстро всё отсняли, и хлынул дождь.

Изменила ли я себе? Я так не считаю. Но только лишь потому, что все эти годы хранила в душе еще кое-что, из-за чего смогла отнестись к Дину снисходительно. Не знаю, что бы я ответила на предложение Артура примкнуть к нему, но почти уверена: передай он мне ружье, я бы отстрелила член этому защекану к чертовой матери. Артур был бы следующим на очереди.

На моей цепочке болтаются два ключа и пропуск в «Спортклуб города Нью-Йорк», хотя я давно не числюсь среди его членов. Значит, у меня равные шансы вставить подходящий ключ в замочную скважину. За все время мне ни разу не удалось открыть дверь с первой попытки.

Люк воспринимает это как предупредительный сигнал того, что я вот-вот войду в дом.

— И могу быстренько закрыть все вкладки с порнухой, — поддразнивает он меня.

Видала я его порнуху: девка с силиконовыми сиськами громко стонет и извивается под качком придурковатого вида. Налоговую декларацию заполнять и то веселей. Люк искренне считает меня противницей порнографии. Он ошибается. Просто мне нравится кое-что другое — боль. Боль — это хорошо. Боль невозможно симулировать.