Борис Можаев - Пропажа свидетеля

– Для себя делай, – ответил тот.

– Н-да… А кто из вас хорошо знал Калганова?

– Сольда, – ответил лодочник.

– Который это Сольда? – спросил Коньков.

– Я, понимаешь, – ответил старик в шапочке.

– Ты с ним в тайге бывал?

– Бывал, такое дело. Проводником брал один раз.

– Ты ничего не замечал за ним? Может быть, он ругался с кем? Враги у него были?

– Может, были. А почему нет?

– Да не может быть, а точно надо знать.

– Не знай.

– Ну, как он относился к вашим людям и вы к нему? Не обижал?

– Его смешной, понимаешь, – ответил Сольда, выпуская клубы дыма. – Немножко обижал.

– Каким образом? – оживился Коньков.

– Его говорил: человек произошел от обезьянка.

Старики засмеялись, а иные стали плеваться.

– А чего тут смешного или обидного? – удивился Коньков.

Сольда поглядел на него, как на неразумного младенца, вынул трубочку и мундштуком ткнул себя в голову.

– Разве я обезьянка? Тебе чего, ребенок, что ли? – и, скривив губы в саркастической усмешке, стал говорить горячо и яростно: – Мы видали, такое дело, обезьянку. В Хабаровске было совещание охотников. Потом в цирк возили, обезьянки показывать. Маленький зверь вертится туда-сюда. Как может человек произойти от такой зверь? Разве я, понимаешь, туда-сюда голова верти? Детей за такое дело наказывать надо.

Коньков едва заметно улыбнулся и спросил:

– А как ты думаешь, Сольда, от кого произошел человек?

– Наши люди так говорят: удэ произошел от медведя. Его зовут Одо, старший рода, понимаешь. Это правильно. Медведь ходит важно, никого в тайге не боись. На двух ногах может ходить, одинаково человек.

Старики закивали головами:

– Так, так…

– Ну, ладно! Удэ произошел от медведя, – согласился Коньков, поблескивая хитровато глазами. – А русский от кого? Или, допустим, татарин?

– Я не знай. Ты, может, от обезьянка. Чего стоишь, вертишься? Садись!

Старики опять засмеялись. Коньков, тоже посмеиваясь, сел на бревнышко, закурил.

– Все ты знаешь, Сольда.

– Конечно, – согласно кивнул тот.

– А вот скажи, что это за тигр тут появился? Говорят, из Маньчжурии пришел? Собак таскает.

– Э-э, Куты-Мафа [4]собачку любит кушать. И наш, и маньчжур одинаково.

– Но этот бродит везде, людей пугает?

– Э-э, тигр нельзя говорить. Сондо! [5]– сказал Сольда и пальцем покрутил вокруг себя. – Его все слышит. Потом пойдешь на охоту – его мешать будет. Сондо!

– Ну, ты прямо профессор, – опять усмехнулся Коньков.

– А почему нет?

С невидимой за лесным заслоном реки послышался отдаленный стрекот мотора. Коньков мгновенно встал и прислушался.

– Ровно гудит. Значит, издалека. Кто-то со станции едет, из райцентра. Кончуга, а ну-ка сбегай на реку, погляди!

– Зачем бежать? – спросил Сольда. – Это Зуев едет. Его мотор. Самый сильный. Такой больше нет у нас.

– Зуев! Тогда я сам сбегаю. Он мне нужен, – сказал Коньков, выплевывая папироску и собираясь бежать на реку.

– Опять не надо бежать, – невозмутимо сказал Сольда. – Его сам сюда поворачивает.

Коньков влез на бревна и стал поглядывать на протоку – свернет сюда Зуев или нет?

– Слушай, Сольда, – спросил Коньков. – А ты не слыхал вчера вечером мотора на реке?

– Слыхал.

– Не Зуева? Не узнал?

– Нет, не Зуева. Проходили два мотора «Москва».

– Чьи?

– Не знай.

Зуев и в самом деле завернул в протоку; его новая длинная лодка, крашенная в голубой цвет, стремительно вылетела из-за кривуна и, обдавая волной стоявшие на приколе удэгейские и нанайские баты, лихо пришвартовалась к причальной тумбе. Зуев, сильный, рослый мужчина средних лет, с коротко подстриженными рыжими усиками, в кожаной тужурке и в высоких яловых сапогах, пружинисто выпрыгнул из лодки и быстро пошел вверх по песчаному откосу, остро и резко выбрасывая перед собой колени.

– Здорово, лейтенант! – подошел он к Конькову, протягивая руку. – Я уж в курсе. В городе слыхал о несчастье. Хочу поговорить с тобой.

– Вот как! – удивился Коньков. – И я тоже хочу с тобой поговорить. – Потом крикнул Кончуге: – Батани, сбегай к Дункаю, принеси ключ, от конторы!

– Зачем бегай? Контора открыта. Заходи и говори сколько хочешь, – сказал Сольда.

Деревянная контора артели, похожая на обычный жилой дом, стояла тут же, у самой протоки. Невысокое крыльцо, дощатый тамбур и – наконец – рубленая изба, перегороженная тесовой перегородкой на две половины. На стенах были наклеены плакаты: «Берегите лес от пожара!» – огромная спичка, от которой вымахивает пламя на зеленую стенку леса; «Браконьер – злейший враг природы» – стоит молодчик в болотных сапогах и целится из ружья в стаю лебедей; в кабинете председателя висела карта района величиной с Бельгию.