Борис Можаев - Пропажа свидетеля

Старшине Сережкину Коньков когда-то помогал распутать дело о краже в селе Переваловском. А Дункай был односельчанином этого Сережкина, ходил в парторгах колхоза имени Чапаева, а потом уж попал в партшколу. Дункай был нанайцем, выросшим в русском селе Тамбовке, говорил отменно по-русски, по-нанайски и по-удэгейски. После окончания партшколы его и направили сюда, на Верею, председателем охотно-промысловой артели, где поселился, по выражению самого Дункая, целый интернационал. Здесь, в артели, знание языков очень пригодилось Семену Хыловичу.

А года через три попал сюда, в Воскресенский район, и Коньков; хоть и окончил он юридический факультет заочно, но устроиться следователем в Приморске, так, чтобы и квартиру получить, не смог; а жить в частных комнатенках надоело, к тому же стал подрастать ребенок. И жена забастовала. Вот Коньков и явился с повинной опять в милицию…

Его встретили радушно, простили старый грех, но предложили самый захолустный район, где была готовая квартира. Делать нечего, Коньков согласился. Поселились они в Воскресенском, жена пошла работать учительницей, а Коньков стал районным уполномоченным и в зимнее время не раз охотился со своим старым другом Дункаем.

Семен Хылович встретил его сегодня по-барски: на столе стояла обливная чашка, полная розоватой талы [6]из тайменя, присыпанная перцем и черемшой, глубокая тарелка красной икры, нарезанная крупными кусками юкола [7], пропитанная горячим сентябрьским солнцем и оттого облитая проступившим ароматным жиром золотистого оттенка, да еще целая жаровня запеченных радужных хариусов. И бутылка водки посреди стола, и рюмочки, и бокалы желтоватого сока лимонника, который до краев наполнял высокую стеклянную поставку. И вдобавок ко всему – хрустальная ваза, полная, будто золотыми слитками, нарезанного кусками сотового меда.

– Семен Хылович, да разве можно голодного человека встречать таким пиршеством? Я умру от аппетита, не дотянув до стола! – сказал Коньков, оглядывая все это богатство.

– Все свое. Сам добывал, – смущенно и радостно улыбался Дункай. – Садись, пожалуйста!

На Дункае была рубашка с закатанными по локоть рукавами и с распахнутым воротом, обнажавшим его крепкое тело цвета мореного дуба. Голову он коротко стриг, отчего его черные волосы торчали густо и ровно, придавая голове форму идеального шара.

– А где Оника? – спросил Коньков, присаживаясь к столу.

– Вот он я! – смеясь, выглянула с кухни, из-за цветной занавески, маленькая, похожая на школьницу жена Дункая.

– Отчего ж вы не за столом?

– Я сытый. Кушайте на здоровье! – и скрылась опять на кухне.

– Мы выпьем первую рюмку за ее здоровье. Вот и ей почет, – посмеивался Дункай, наливая в рюмки водку.

– А ты знаешь, сюда Зуев заезжал, – сказал Коньков, ожидая вызвать у него удивление.

– Я в окно видел, – равнодушно ответил тот.

– А чего ж ты в контору не пришел?

– Зачем? Что нужно, ты и здесь спросишь.

– Пра-авильно! – шутливо произнес Коньков. – А еще знаешь, почему ты не зашел?

– Ну?

– Не любишь ты его.

– Тоже правильно. Ну, поехали!

Они выпили, выдохнули, как по команде, и стали закусывать.

– Он мне, между прочим, рассказывал про Ингу, племянницу Кончуги.

– Есть такая.

– Что она делает?

– Заведующая нашего медпункта.

– Говорит, что она с Калгановым была знакома?

– Была.

Дункай ел, пил, потчевал гостя и ласково поглядывал на него. И Коньков чокался с ласковой улыбкой, ел, хвалил талу, форели и вдруг сказал:

– Слушай, а что у вас тут с Калгановым было? Говорят – он в суд грозился подать на артель?

Дункай вздохнул, отложил вилку и, подаваясь грудью на стол, спросил:

– Это Зуев говорил?

– Допустим. А что, неправда?

– Правда. Мы семь пантачей взяли сверх плана. Вот из-за этого и был скандал.

– Как же так? – Коньков с удивлением развел руками. – Ты, что ли, разрешил?

Дункай поморщился от досады и сказал таким тоном, каким отвечают, оправдываясь при недоразумении:

– Ну, зверь же не корова, во дворе не стоит. Как ты его сосчитаешь? Пошли охотники в тайгу – кто ни одного не убил, кто двух. А лицензии даем на бригаду.

– А почему не каждому в отдельности?

– Потому что у нас нет таперских участков.

Коньков не понял: при чем тут таперские участки? И решил зайти с другого конца:

– Скажи, пожалуйста, Батани Кончуга знаком был до этого с Калгановым?

– Знаком.

– Говорят, Калганов у него карабин отбирал. Кончуга, наверное, обиделся?