Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!

Уже в дверях Буйнаков вдруг вспомнил, что не спросил о гонораре.

– Как, я разве не сказал? – удивился Вадим. – Пять тысяч в случае выигрыша, а за работу пятьсот.

– Так мне ничего не останется? – искренне удивился Буйнаков.

– Либо вам останется Анжела с ее ребенком в вашей квартире, либо ничего, – зло ответил Вадим. Возникшая было жалость к Захару улетучилась.

– Хорошо, как скажете, – подчеркнуто смиренно согласился Буйнаков.

Эдвард Стюарт, представитель Фонда Сороса, оказался маленьким, толстеньким, смешливым и чрезвычайно приветливым человеком. Он улыбался Вадиму так, будто не только приехал в Москву исключительно ради встречи с ним, но и вообще на свет родился только для того, чтобы когда-нибудь познакомиться с Осиповым.

Все было превосходно. Эдвард нахваливал английский Вадима, хотя на самом деле объяснялся тот с американцем через пень-колоду. Еще бы, язык-то учил в школе, худо-бедно, 20 лет назад! Да и учил спустя рукава. Но когда Эдвард узнал, что Осипов не только практикующий адвокат, но и имеет научную степень, постоянно выступает на телевидении и является юридическим консультантом ССОДа, восторгу американского эмиссара, казалось, не будет предела.

Правда, для отбора на стажировку необходимо сдать «TOEFL». Что это такое, Вадим понятия не имел. Но мало ли он в жизни экзаменов сдавал?! К тому же наверняка любой тест в такой ситуации лишь прикрытие. Отбор наверняка пойдет по каким-то иным соображениям.

Первый документ дела Буйнакова, который увидел Вадим, открыв папку, полученную без очереди в канцелярии суда, сильно испортил настроение. А оно было таким хорошим! Девочки из окошка, обычно злобно облаивавшие посетителей, включая и адвокатов, узнали его, все-таки телезвезда, выскочили в коридор, попросили автограф. Дело нашли моментально и даже предложили знакомиться с ним не в комнате для адвокатов, где и народу было много, и мебель стояла та, что судьи за полной непригодностью выбрасывали из своих кабинетов, а у них в канцелярии.

Тщеславие Вадима ликовало. И вот на тебе! В деле лежал ордер на имя Аллы Константиновны Смирновой. Конечно, она за прошедшие годы не помолодела. Но ее мастерство и агрессивная манера работы в суде, особенно в подобной ситуации, не сулили Осипову «легкой прогулки». К тому же, ясное дело, Вадим, занявшись кооперацией и совместными предприятиями, сильно поотстал по обычным гражданским делам. А Смирнова, насколько слышал Вадим, по-прежнему с большим успехом вела именно семейные дела.

Вадим листал дело, что-то выписывал, а настроение становилось все хуже и хуже. Мало того, что суд уже успел приобщить письменные свидетельские показания родственников Анжелы из славного города Грозного, заверенные тамошним нотариусом, но истица предоставила еще и фотографии! Захар с Анжелой сидят рядышком на скамейке в парке, стоят на фоне какого-то памятника и так далее.

Выяснилось, что уже было два судебных заседания. Это Буйнаков от Осипова скрыл. Мало того, этот придурок ходил в суд без адвоката, видимо, деньги решил сэкономить, и наговорил невесть что! Он признал, что Анжела реально проживала в его квартире, готовила ему завтраки, что в гости иногда вместе ходили. Правда, исключительно к ее друзьям. Однако, как настаивал Буйнаков, близких отношений не было, семьи не было, так, просто хорошо соседствовали.

Вадим представил, как Смирнова допрашивала Захара, и ему даже стало смешно. Вспомнилось выражение «трепал, как Тузик тряпку»… Торжественный вынос тела бедного Паниковского был не за горами…

До Лениной защиты оставался почти год. Значит, год надо дело тянуть. Результат – очевиден, но пусть Буйнаков пока понадеется. Главное, чтобы Лене он не нагадил…

Единственное, что вызывало удивление Вадима в новом деле, это признание Анжелы, что забеременела она не от Захара. А могла бы, причем легко, заявить о его отцовстве. Значит, либо у нее любовь с другим, причем с серьезными планами на будущее, либо она боится экспертизы, которая исключит отцовство Буйнакова, а тогда и реальность их брака «подвиснет». Но Смирнова не дура – наверняка придумает историю про пламенную любовь, возникшую у бедной девушки после свадьбы с Захаром. Конструкция простая: реальный брак, разлюбила, полюбила другого, забеременела и теперь, как порядочная женщина, подала на развод. Трогательно, а главное, неопровержимо…

Прямо из суда Вадим поехал к Юле. По дороге вдруг подумал: а что, если Юлька его решит обмануть: говорит, что пьет таблетки, а сама возьмет и залетит? Скандал будет дикий. Хотя, с другой стороны, зачем ей это надо? Развести его с женой? Но Юля умная, понимает, что развод с Леной вовсе не означает женитьбу на ней. Обмана Вадим не простит, – Юлька не понимать этого не может. Да и вообще, не чувствовал Вадим, чтобы она с ним играла, хитрила. Похоже, ее философия, в отличие от мамашиной, сводилась к простой формуле – «сегодня все хорошо, а наступит завтра, тогда и будем думать».