Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!

Минут через десять перед ним сидела женщина – полноватая, с прической-начесом, говорившей о ней больше, чем даже полный комплект чешской бижутерии. И уровень достатка, и уровень вкуса были очевидны. Вадим сразу отметил какое-то несоответствие в ее лице: уголки губ нервно подергивались, будто она то ли что-то дожевывала, то ли вот-вот собиралась расплакаться. Но глаза были колючими, злыми, безо всякой мольбы о помощи.

– Здравствуйте, я – жена Юрченко. Мне сказали, что вы будете защищать его бесплатно. Вы Осипов?

– Да. А вы, я так думаю, Надя? Уже вернулись?

– Нет, я – Настя. Откуда вернулась? – опешила женщина.

Осипов понял, что сморозил что-то не то. Если ни из какой командировки она не возвращалась, то это не сожительница Юрченко, и получается, что… «О Господи, этого только не хватало! Сейчас она начнет меня стыдить, как я могу защищать такого подонка!» – запаниковал Вадим.

– Извините, я, видимо, перепутал с другим делом. Слушаю вас. – Вадим стал сама официальность.

– Тут такое дело, – женщина несколько стушевалась от подчеркнуто холодного приема, – я сама виновата. Я же его посадила, считай. Ну вот, решила вам заплатить, чтобы вы лучше его защищали. Это я, дура, милицию вызвала! Я же не думала, что его преступником сделают! – Женщина уже срывалась на крик, в глазах набухли слезы.

Вадим растерялся. Такого, чтобы потерпевшая оплачивала работу адвоката обвиняемого, еще никогда не бывало. Не только у него, но и в практике коллег. По крайней мере, насколько он знал. Как вести себя в такой ситуации, Вадима никто не учил… Осипов решил потянуть время.

– А что все-таки тогда случилось?

– У меня день рождения был. На работе – я бухгалтером в ЖЭКе работаю – меня поздравили. Чай с тортом попили, букет подарили. У нас так принято, ну, в ЖЭКе нашем. Я припозднилась домой. А пришла когда, там Юра, пьяный. Налетел на меня, мол, шлюха, по свиданиям бегаешь. Я-то, увидев его, думала, он поздравить меня пришел. Знаете, приятно все же. А оказалось наоборот. Ну, слово за слово, и понеслось. Я сдуру милицию вызвала. Они его повязали. Я думала, утром отпустят. А он, видать, и им что-то наговорил. Он выпьет когда, вообще соображать перестает. Ну вот, уголовное дело завели. Я следователя просила отпустить, а он – не могу, поздно. Мне Юру жалко. Он слабый. Его в тюрьме забьют. Или он с собой покончит. – Женщина все говорила, говорила, будто бежала куда-то… Казалось, если ее не остановить, она будет говорить-бежать до бесконечности.

– Так вы хотите, чтобы я ему помог? – понимая весь идиотизм ситуации, прервал ее Вадим.

– Ну да! Я вот и деньги принесла. Двести рублей хватит? – Женщина засуетилась. – Мне сказали, что двести – это нормально. Что, мало? Я еще достану.

– Не в этом дело! – Вадим быстро соображал, как поступить. Брать деньги от потерпевшей нельзя. Совсем против этики. Юрченко посадят лет на пять минимум, на основе ее показаний. А она ему же, адвокату, и заплатит? Бред! Хотя… – Вы помочь ему хотите?

– Так ведь дочь у нас! – Этот аргумент казался Насте самоочевидным.

– Тогда вот что… – Вадим решил рискнуть.

Перед началом процесса по делу Юрченко Вадим изучил расписание назначенных у судьи на сегодня дел. Бумажка, приколотая к двери судебного зала, сильно расстроила Осипова – на решение судьбы его подзащитного судья запланировал час. При таком потоке дел, когда один подсудимый сменяется другим, ни один судья подробных рассуждений не допустит. Конвейер социалистического правосудия должен работать безостановочно.

Вадим решил зайти в конвойную, чтобы хоть как-то приободрить Юру перед началом процесса. Тот был совсем подавлен.

– Что с тобой? Держись! Все не так плохо. – Вадим не собирался делиться с Юрченко своей заготовкой будущей партии. Юра мог ее только испортить.

– Плохо мне, Вадим. Позавчера с воли записку от Нади передали. Пишет, что, коли я к Насте ходил, она меня бросает. Она-де хотела судьбу свою устроить, а ждать меня, пока выйду, ей не резон. Права, конечно. Но я теперь совсем никому, получается, не нужен. Ну и бог с ним! – Юрченко говорил так обреченно, что у Вадима защемило сердце. Но раскрывать планы все равно было нельзя.

Юрченко повторил, что ничего не помнит. Судья вел допрос, не поднимая головы от бумаг. Было очевидно, что дела он не читал и старался разобраться в ситуации по ходу процесса. Если старался. Очень насторожила Вадима его реплика, когда, предоставляя прокурору возможность задать вопросы подсудимому, судья раздраженно бросил: «Только покороче, пожалуйста!» Поэтому, когда прозвучало «Ваши вопросы, товарищ адвокат!», Вадим по-пионерски бодро отозвался: «Нет вопросов, товарищ председательствующий!» Судья одобрительно кивнул.