Евгений Мин - Ценный подарок (сборник)

— Спасибо, Алешенька, — улыбнулась бабушка и осторожно сказала: — Может, ты переоденешься. Как-то неудобно перед гостями в затрапезном виде показываться.

— Нет уж, — загремел Озимов, — ты еще мне прикажешь мундир надеть со всеми регалиями, будто на прием к командующему иду. Корми нас с парнем, не то у нас кишки к спине присохнут.

— Сейчас, сейчас, — заспешила бабушка, ушла на кухню и скоро вернулась с тарелкой толстых, румяных лепешек. Поставив их на стол, она ушла и вернулась с блюдом, на котором стояли кофейник и пять чашек. Бабушка расставила чашки, затем вынула из серванта тарелки с ножами и вилками.

— Пять, — подозрительно посмотрел на жену Алексей Гаврилович. — Нас, кажется, трое.

— Дети придут. Они издалека едут, проголодались, наверное.

— Расход оставляешь, повар, — улыбнулся Озимов. — Мы ждать не будем. Начинаем, Саня!

Саня, у которого в носу щекотало вкусным запахом лепешек, не дожидаясь вторичного приглашения, взял самую толстую румяную лепешку и принялся ее уничтожать. Дед последовал его примеру.

В передней раздался тоненький звонок. Бабушка ушла и возвратилась минуты через три. С ней была белокурая, черноглазая девчушка и серьезный мальчик в очках с толстыми стеклами.

— Прибыли, — не очень любезно сказал Озимов, — давайте знакомиться.

— Лена Новосельцева, — присела девочка.

— Семен Петрускевич, — вытянул руки по швам мальчик.

— Садитесь завтракать, потом поговорим, — пригласила их Анна Власьевна.

— Спасибо, мы сыты, — застеснялась девочка.

— Мы не голодны, — сказал мальчик.

— Садитесь, — внимательно посмотрел на них Озимов. — Таких лепешек и генералы не едят.

Лена присела на краешек стула, мелкими глотками пила кофе, который налила ей Анна Власьевна, осторожно отламывая кусочки лепешки.

Семен Петрускевич ел сосредоточенно, изредка поглядывая на Озимова сквозь толстые стекла очков. Ему не верилось, что этот старый морщинистый человек в домашнем свитере, теплых фланелевых штанах и обрезанных валенках был когда-то грозой фашистских асов.

Завтракали молча. Озимов смотрел на белокурую девочку с черными глазами и думал, что только раз в жизни видел такое сочетание цвета волос и глаз. Это была Карима Черкизова, самая веселая и смелая, техник в эскадрилье. Она мечтала дойти до Берлина, а погибла от шальной пули под Киевом. Когда Кариму опускали в землю, плакали даже летчики, видевшие семь смертей.

— Послушай, Лена, у тебя не было родственницы, чтобы с такими же волосами и глазами?

— Нет, — как-то виновато сказала Лена, — у меня и мама и сестры — все черненькие.

Завтракали молча, потом Анна Власьевна убрала посуду со стола, а Озимов, Лена, Семен Петрускевич и Саня остались в столовой.

— Ну, — сказал Алексей Гаврилович.

Лена и Семен Петрускевич молчали, не зная с чего начать. Она застенчиво потупилась, а он, сняв очки, протирал совершенно чистые стекла.

— Да ну ты, шевелись, — незаметно от деда ткнул его в бок Саня.

Семен Петрускевич надел очки и твердо произнес:

— Товарищ Герой Советского Союза, Алексей Гаврилович Озимов, дважды кавалер ордена Ленина, боевого Красного Знамени, а также орденов Отечественной войны и Красной Звезды, мы хотели бы получить данные о вашей геройской деятельности.

Произнеся такую речь, он даже вспотел.

— Орденов? — насмешливо улыбнулся Озимов. — А почему медали забыл?

— «За оборону Ленинграда», «За взятие Будапешта»…

— Хватит, — остановил его Озимов, — память у тебя крепкая, я и сам не помню. Так говорите, чего вы от меня хотите.

Он мельком взглянул на белокурую, черноглазую Лену, и в памяти опять возникла Карима Черкизова.

— Алексей Гаврилович, — робко сказала она, — нам нужны детали, подробности.

— Детали? Какие там детали? Кончил Ейское училище, летал под Ленинградом, на Северо-Западном фронте, на Первом Украинском, кончил войну в Берлине. Хватит, что ли?

Семен Петрускевич, вытянув руки по швам, сказал:

— Товарищ Герой Советского Союза, Алексей Гаврилович Озимов, извините, нам нужно описание ваших боевых подвигов и ваши переживания.

— Подвиги, — рассердился Озимов, — не к тому пришли, идите к полковнику Нагорничных, он вам все распишет в лучшем виде. Мое ощущение было одно — сбить противника…

— Мы уже были у него, — сказала Лена, — три блокнота исписали.

— Мы — следопыты, — с достоинством сказал Семен Петрускевич, — два года этим занимаемся, можно сказать ветераны, а вы у нас неохваченный.