Борис Фальков - Тарантелла

Вообразив эту прелестную картинку, столь идеальный для самоидентификации имидж, она, кажется, покраснела. Возбуждённая этим толчком способность имажинации, оживлённая им сила воображения приложилась к одной из чаш внутренних весов, и они снова начали терять равновесие, склоняться в неустойчивую позицию. Следуя их движению, она наклонила голову, чтобы хозяин не увидел предательской краски. Ну и чтобы прочесть какую-нибудь строчку, и всё-таки установить, что у него за книжка. Не вышло, он положил на страницы и вторую ладонь. А руки у него хорошие, сильные, с длинными пальцами. Ногти аккуратные. И она решила заметить это, и не замечать его грубости. Игнорировать его искательную попытку двинуться навстречу, признавая право на неё лишь за собой. Что-что, а такое право она не собиралась выпускать из своих рук.

— Машину можно оставить там, padrone?

Не оборачиваясь, она указала через плечо.

— Конечно, ничего с ней не случится, — пожал он своими плечами. — У нас тут и водить-то мало кто умеет. Начто оно нам? Да и я посторожу. Кроме того, её хорошо видно из комиссариата, вон оттуда, напротив.

Слыхала? Это он в ответ на твоё хозяин, детка. Значит, ты верно угадала поначалу, тебе-то он никакой не хозяин, а развязный холоп, и имя ему ты нашла верное: Аргус. Но она послушно оглянулась туда, куда кивнул он, и увидела лишь захлoпнутую ею самой дверь.

— Ещё вопрос…

Тут она смущённо запнулась. И поколебавшись, решила не поддаваться соблазну, не спешить. Отложить разговор о деле на завтра. До завтра этот тип привыкнет к её присутствию, она уже не будет совсем чужая, и, следовательно, возрастут шансы на ответ. Соответственно уменьшатся шансы на то, что её просто пошлют куда подальше с её вопросами. Но что-то спросить после такого вступления и такой запинки всё же следовало, по тем же соображениям, чтобы не вызвать уже сегодня ненужной настороженности. Завтра этой настороженности и без того будет предостаточно. Oб этом тебя предупреждали, деточка, да и не будь предупреждений, тебе самой это уже стало ясно, так? Она и спросила:

— А где тут у вас можно поужинать? Спокойно посидеть, отвлечься. Какой-нибудь ресторанчик, с тихой музыкой? Перед глазами всё плывёт, такая утомительная дорога… Смешно, но кажется меня укачало.

— С музыкой, — повторил он без выражения. — Вам, отвлечься… от морской болезни. Выпить-потанцевать, понимаю. Воображаю эту диспозицию. Следовало всё это проделать до того, как вы съехали с большой трассы на нашу дорогу. А лучше бы вообще не съезжать… Ехали через Salerno-Benevento? Вот там, по слухам, прямо у большой дороги на бензоколонках есть всё, в чём вы так нуждаетесь. Можно заправиться и самой, не вылезая из машины. Слушайте, если вы просто голодны, я могу отдать свой ужин. И свою музыку, если уж ваше пищеварение не работает без музыки.

Она согласно кивнула: понимаю, не желаем оказывать услуги конкуренту. Значит, не такие уж мы одни в городе. Вся наша книжная премудрость, значит, рассыпается в прах, столкнувшись с необходимостью мелочной борьбы за существование. Не нужно притворяться, не такие уж мы сложные. И не такое уж осмысленное у нас лицо, просто ладно скроенное.

— Нет уж, — отрезала она. — Обойдусь моими сэндвичами. И без сладкого, без ваших неаполитанских песен. Похоже, вы просто посылаете меня куда подальше. Неужто нет ничего поближе? Ну да, откуда бы… Нет, это даже интересно: почти всю дорогу — вокруг цветущие земли, а подъехала поближе к вам — пустыня. Теперь выясняется, что и голодная. Глядя на вас, поверить невозможно, что не так уж далеко отсюда Неаполь, Капри…

— Да, мы — люди бедные, — согласился он. — Что поделаешь, Сан Фуриа оказался не курорт.

— Оказался! — Она приняла это на свой счёт. — Нет, меня чуточку подготовили. Я ведь заезжала на бензоколонку, перед съездом на вашу сельскую дорогу. Кроме этих сэндвичей, там ничего предложить не смогли. Зато отлично смогли выгрести все мои наличные, точно под такую же сладенькую музычку, как ваша, сблевать можно от такого dolcisonante…

Она скосила глаза на его магнитофон:

— Вот уж отчего может быть несварение, так это от неё.

Вот теперь губы её сложились, наконец, в удовлетворённую усмешку. Нет, не весёлую, но зато почти победную.

— У меня впечатление, — проговорил он, — что вы всё время фальшивите, будто заучили и повторяете не своё, а кем-то другим выдуманное… И не очень вам соответствующее. Вас плохо подготовили. Вы ж не такая, деточка, это сразу видно. И начто оно всё вам? Чтобы лишний раз оконфузиться?