Борис Фальков - Тарантелла

— А на самом деле? — повторил священник.

Оттянутое сумочкой плечо прямо-таки отваливалось. И другое уже начинало ныть, ведь она продолжала держать зонтик так, чтобы тень падала на священника, а это требовало напряжения. Истощённое, — неужели аскезой! — лицо собеседника в зелёных отсветах казалось покрытым плесенью. У него тоже невнимательные, как бы усталые глаза. Но почему как бы? Действительно усталые, даже добрые. Иначе и не должно быть в такую жару. Такая жара размягчает человека, делает доступней, в такую жару не до сложных игр. Человек развлекается весёлыми играми только в прохладных помещениях, в церкви, например, на худой конец — в цирюльне или гостинице, так. К этому добавить, что prete ни разу не глянул на Фрейда, будто того здесь вовсе нет — и можно больше не отвлекаться на маневры, начинать атаку.

— А на самом деле я пишу монографию. Её тема — Guido d`Arezzo, создатель нотного письма. Вот я и собираю материалы. По моим предположениям, у вас в городе, а точнее — в церковном архиве находится автограф Guido, собственноручная его запись архаичной тарантеллы. Почему именно в церкви? Потому что сама история тарантеллы наталкивает на такие предположения. Этот вначале ритуальный танец был адаптирован и превращён в китчевый оперный номер. Превращён намеренно, чтоб не сказать — насильно. Известно, что движения и ритм первоначального варианта танца скопированы с конвульсий больных, укушенных тарантулом. Отсюда же и его название. Магическое действо должно было заклясть действие яда, такие ритуалы типичны для архаичных обществ, возьмите ритуалы охотничьи. Многие из них дожили до средневековья, да и до наших дней, нет? Как пастырь, вы должны знать в этом толк… Справедливо будет заметить, что есть и другая точка зрения, например, что это действо, похожее на танец — вовсе не целительный ритуал, а сами конвульсии и есть. Исцеляет же подобранная к их ритму магическая мелодия. Как бы оно ни было, церковь не могла ужиться с варварскими магическими обрядами, не вам мне это рассказывать. Похоже, всё происходило в рамках кампании гонений на ведьм, ведь и тарантеллу танцуют на Лысой Горе в Вальпургиеву ночь. Ночь, кстати, тоже майскую, и это наводит на интересные ассоциации… в такие майские дни, как сегодня. Попытки запретить танец совсем, выжечь в буквальном смысле, оказались безуспешными. Тогда церковь применила мудрое и гуманное средство: выжала из него всё содержательное и адаптировала его, переплавила в пустой увеселительный жанр, превратила в грубое развлечение наивного простонародья. Церковное право даёт множество прекрасных рецептов, а если прибавить к diritto canonico Молот Ведьм, так и во всех Евангелиях нужды не будет, не так ли? Не забыть только регулярно разводить очистительные костры на площадях, чтобы на них могли вволю покорчиться упрямые еретики. Костры отнюдь не худшее средство для конверсии, полагаю, даже если имеешь дело с тугоплавким материалом, судить хотя бы по вашей этой площади с её жарой. Автограф Guido должен фиксировать как раз начальный шаг такого преображения, первый узаконенный церковью вариант, по времени всё сходится. Последующие фазы, методичное очищение мелодии от всего характерного, острого и горчащего, от первоначальных украшений, от всей оснастки, а потом засахаривание и консервация результата — все они отлично известны любому, у кого есть абонемент в оперном театре. Там этот результат дают почти каждый вечер таким, каков он есть. А начальное звено превращения в сущности упущено, так как известная узкому кругу специалистов копия автографа Guido, находящаяся в римском университете, очень и очень небрежна. Намеренно скверная копия, можно сказать. Вот почему манускрипт, хранящийся в вашем архиве, падре, так интересен.

Пока она всё это говорила, продолжая зачем-то оглядываться по сторонам и за спину, будто кто-то лишний мог её подслушать, или напротив — будто она искала того, кто мог подтвердить её слова, которым она и сама с трудом верит, священник упорно изучал церковную дверь. Её же взгляд находил за спиной одну и ту же пустынную перспективу, подчёркнутую ужимающимися к противоположному борту площади регулярными карре кочек. А на самом борту — аккуратные шеренги коричневых жалюзи.

— Действительно очень интересно, — резюмировал Фрейд. — Особенно про охоту на ведьму: про гон.

— Не суйте нос не в своё дело, — приказала она. — Что за люди!

— Не принимайте это так близко к сердцу.

Поджавшийся уголок рта священника показал, что преувеличенность её возмущения не осталась незамеченной. Его мягкий голос, теперь стало ясно, что фальшиво-елейный, заскрипел. Опять ты себе навоображала лишнего, подружка.