Борис Фальков - Ёлка для Ба

Я понял всё, и прямо, и иносказательно, уроки трека не прошли даром: меня уже не заводило в тупик такое движение по кругу. А Ди снова взял своими блистающими чистотой руками нож и пристукнул им по столу, как молоточком, в знак того, что решение суда окончательно и обжалованию не подлежит. Но я не спешил с исполнением приговора, пока не произнесла заключительного слова Ба, хозяйка дома и, следовательно, апелляционного суда. По-моему, этого же слова ждал и человеколюбивый Ди. Сама Ба ничего не имела против, и вот, наконец, она подняла на меня свои глаза, приветливо улыбнулась — и нежно, как пчёлка, пропела:

— Передай ему, пожалуйста, пусть войдёт сюда.

Потом она поёжилась, словно вдруг озябла, и добавила, переведя взгляд на Ди:

— Было бы просто непристойно… держать человека в тамбуре.

Я вприпрыжку поскакал исполнять поручение.

Сандро послушно стоял там же, где его оставили, на улице. Всё с тем же, праздничным выражением фигуры и лица. Теперь уж я смог членораздельно заявить ему:

— Прошу вас. Вас просят к столу.

Он снова подмигнул мне. Я отступил в сторону, давая ему пройти. От него пахнуло одеколоном и ваксой. И немного горячим утюгом. Я забыл закрыть за ним дверь, поторопившись забежать вперёд, чтобы ввести его в столовую. Когда Сандро ступил на верхнюю ступеньку лесенки, я счёл свои обязанности исполненными, и влез на свой стул, чтобы оказаться лицом ко входу. Усевшись туда, я обнаружил, что остался за столом один. Ба, оказывается, стояла у окна в полоборота к нам, а Ди — в другом конце комнаты, у кафельной печки, точно на том месте, где зимой располагалась ёлка. Таким образом, сошедший со ступенек Сандро оказался в углу третьем. Он оглядел всю столовую, подробно — обеденный стол с руинами, оставшимися после пиршества, со всеми следами разгрома, или погрома, потом коротко глянул на Ди. И только затем — остановил взгляд на Ба. Она стояла прямо, скосив глаза в окно, спина её выражала невозмутимость. Она успела причесаться: в руке у неё ещё была щётка для волос, которую она старалась прикрыть корпусом.

— Добрый день, — сказал Сандро. — Кажется, я немного опоздал.

— Похоже на то, — Ди носом указал на растаявшее мороженое.

— Я имел в виду другое, — возразил Сандро очень вежливым тоном, но не поворачиваясь к Ди. — Я хотел сказать, мне теперь ничего не остаётся, кроме выражения сочувствия. Для этого я пришёл, а не…

Он сделал такое движение ногой, будто отмёл стол и вместе с ним подозрение, что зашёл перекусить.

— Ну да, — согласился Ди. — Теперь-то ничего иного не осталось.

— Это настоящее несчастье, — продолжил Сандро, — для всех нас тоже.

— Для всех нас… — подтвердило ему от окна слабое эхо.

— Кто мог этого ожидать? — глядя в тот угол, спросил Сандро.

— Вы могли, — вдруг выпалила Ба. Спина её по-прежнему выражала лишь прямоту.

— Я ведь не ясновидящий, — извиняющимся тоном сказал Сандро. — У меня другое амплуа.

— Она жутко огорчена, — сказал Ди. — Она очень её любила, больше других.

— Я понимаю, — сказал Сандро. — Это можно понять.

— Можно-можно, — сказала Ба кому-то за окно. — Нельзя только понять, почему, если так все её любили, почему никто не вмешался.

— Но каким образом, дорогая? — спросил Ди. — Тебе следует успокоиться. Сейчас не время…

— Минутку! — поднял подбородок Сандро. — Как раз самое время. Значит, вы считаете, что я мог каким-то образом помешать, но не сделал этого, так?

— Мы так полагаем, — с нажимом сказала Ба.

— Тогда это значит, — несколько холоднее продолжил Сандро, и тоже с небольшим нажимом, — что вы считаете виновником случившегося меня. Это сильное обвинение.

— Это вполне оправданное обвинение, — сказала Ба. — Не то, что само преступление.

— Обвинение не должно быть голословным, — возразил Сандро. — Поэтому вы должны разъяснить мне, почему вы так считаете. Так просто таких обвинений не бросают, этого так просто нельзя делать.

— Вы, вы будете учить меня манерам! — закричала Ба, поворачиваясь к нам лицом. У неё были тёмно-синие, да просто чёрные глаза. — Вы, стрелец! Мне вам, мне вам разъяснять, почему именно я, именно вас полагаю… возлагаю… считаю виновным?

— Позволь-позволь, — вмешался Ди. — Возможно, тебе и не следовало приглашать его к нам, но если уж ты пригласила…

— Позвольте мне, я лучше скажу, — перебил его Сандро. Глядел он по-прежнему: лишь на Ба. — Я должен знать, что вы имели в виду, когда говорили о моей вине. Я должен знать, что именно вы обо мне думаете. Уж на это я имею право. В конце концов, я не напрашивался… на обеды, и не я затеял этот разговор.