Борис Фальков - Ёлка для Ба

Он хотел засмеяться, но закашлялся. И пока он кашлял, все терпеливо ждали, когда ему удастся справиться с приступом удушья.

— Ха, виноват, конечно… Каюсь. Я нарушаю приличия, порядок в доме, этот… орднунг. Да, виноват. Заслужил по носу от всего высокого общества, нет, по ноге. Валяйте, я понимаю. Я понимаю, что я среди вас, нормальных, урод.

— Витя, — начала Ба.

— Постой и ты! — махнул вилкой отец. Ди не спускал глаз с её острых зубцов. — Я и тебя понимаю. Я всех вас понимаю. Кретин, я ведь знал, что мне нельзя сюда возвращаться. Шесть лет — они не прошли даром. Разве я этого не знал? После этих шести лет, да разве мне, такому, место тут, за вашим столом, среди вас… ч-ч-чёрт! Я же понимал, так зачем же я, урод, вернулся!

Он поставил локти на стол, подставил ладони и опустил в них лицо.

— Слушай, остались считанные дни, — заговорила мать. — И правда: наплюй, мы вот-вот переедем. Не слушай этого кретина.

— Ты, — совсем задохнулся Ю, — ты, Венера медицинская!

Отец сжал ладонями лицо и прогладил его, от висков до подбродка, как это делают молящиеся арабы. Щёки прискрипнули, мясо или сами кости. Впрочем, ничего странного, просто он забыл побриться.

— Ненавижу, — сквозь зубы прошипел он, не глядя ни на кого. — Всех не-на-ви-жу.

— И Ба? — спокойно спросил Ди.

— О, Господи, чёрт! — завопил отец и вскочил на ноги.

Протез звучно топнул в половицу, раз, другой, и затопал к двери. Скользя по тщательно натёртому мастикой полу, произведение Ю, отец кинулся к выходу. На первой же ступеньке он споткнулся и чуть не загремел, но удержался на здоровой ноге, нелепо изогнув в её сторону корпус, точь-в-точь бегун на треке. Продолжая так же изгибаться, он стал подниматься по ступенькам, кланяясь каждой из них: ставил здоровую ногу первой и потом подтаскивал туда протез. Все внимательно наблюдали за его действиями, и никто не пытался его остановить. Он с грохотом вывалился в тамбур. Хлопнула наружная дверь… Первым опомнился — кто же?

— Папа, — пискнул я, — чё дрыгаться-то?

— Что ты сделал с его отцом, — зловеще прошипела мать, тыча в моё темя пальцем. — Что ты сотворил со своим единоутробным братом, Каин.

Бледный Ю не отвечал. Он по-прежнему стоял у своего стула и постукивал по его спинке пальцами. Всё медленней, медленней… пока не остановился.

— Да, как ты мог это сделать, — сказал Ди.

Преисполненными тоски чёрными глазами Ю глянул на Ба, в её серо-голубые. В этот миг, как никогда, разительное его несходство с нею и такое же сходство с Ди, а, следовательно, — задним числом, — сходство с Ба отца, стало очевидно и тем, кто не замечал этого раньше. Кто не придавал этому раньше значения. Ю очень долгим взглядом посмотрел на Ба. И она… не ответила ему своим, пусть даже и совсем коротким. А только:

— Действительно, так нельзя, — дёрнула она подбородком, чуточку, правда, сильней обычного. — Видимо, мои уроки прошли даром. Я хотела сказать, без особой пользы.

Ю что было сил ударил кулаком в спинку стула, и сразу сморщился, от боли. Но тут же ударил второй раз, уже по столу, для чего ему пришлось изогнуться над ним, подобно отцу на ступеньках. Тарелки разом подпрыгнули и зазвенели.

— Ой, — с удовольствием взвизгнула Валя, — посуду побьёте!

— Да, — заговорил, наконец, Ю, — мне так нельзя. А ему и всем другим можно. Я тащу на себе весь дом, и мне нельзя. А ему всегда можно всё, хотя он в доме и не живёт. Зато, за это я зато получил столько уроков! А ему уроки не нужны, он и так хорош. Он и так любимец, первенец, Каин, сказала ты? Ты спутала: Исав. Он унаследовал всё хорошее, я только плохое. Я ведь чернь, он так сказал. Это так, у него светлые глаза и нос с горбинкой, а у меня чёрные и нос, как у негра. И губы тоже. И мозги. В этих мозгах… кто из вас поинтересовался хоть раз, что в этих мозгах содержится? Не в тех…

Ю ткнул пальцем в сторону двери.

— А в этих! — ткнул он в свой лоб. — Вы думаете, что тут их вообще нет, кот насикал. Иначе, кто-нибудь из вас хоть раз — да поинтересовался бы: о чём я думаю, какое у меня настроение, чего мне, наконец, хочется. Но нет, вас интересовало лишь: что я делаю для дома. Я для вас деталь печки или полотёра, вот что. Я второй сорт, последыш, урод, Золушка. Господи, почему я не на десять лет старше? Столько лет трудов, и всё зря.

— Не зря, — возразил Ди, залезая пальцем под стекло очков, зачем? — А вот твой брат ушёл действительно зря. И совершенно невовремя, такая дикая сцена не должна кончиться вот так, зря.

— Его брат, — торжественно заявила мать, — он же ваш старший сын, хотя это трудно установить и методами самой совершенной судебной экспертизы…