Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Прямое попадание. Сановные мужи уставились друг на друга. Говорят друг о друге. Каждый о себе. О весе. О животах. Наворачивают печеную тыкву — глядишь, уже и похваливать начинают.

На одном охотничьем вечере я целую лекцию прочла. Не в лоб, с перерывами. Записная книжечка распухла, растрепалась. Зайду, дождусь паузы и подкину: «Видали летом, сколько тучных людей на пляже? Это все от неправильного питания. Что такое пищеварительный тракт? Транспортерная лента, которая снабжает строителя кирпичами. Если подает по кирпичику, строитель посмотрит, подумает, куда его класть, а если навалит целый грузовик, — аврал, штурмовщина! Организм ведь использует без остатка все, что чуть лучше блошиной кожицы!» Министр министров игриво прерывает меня: «Нам тоже хочется того, что получше блошиной кожицы!»

Так вот вожусь с ними, отшучиваюсь, смеюсь, но успеваю рассказать все, что предусмотрено программой. Говорю, что утром можно бросить на сковородку ломтик сала, поджарить картошечку, залить яичком, днем перекусить и того, и этого. А вечером лучше ограничиться салатом без хлеба. Объясняю: «Намочите пшена и пустите кур. Куры поклюют, поклюют и отвернутся. А тучный человек лопает, лопает, пока в горло не упрется. Или другая крайность. Цедит кофе целый день. Раздражает внутренности, приводит в боевую готовность, а делать тракту нечего. Кишка кишку гложет. А там пошли болезни, больницы. Поэтому, дорогие гости, вот вареные патиссоны, вот, пожалуйста, — свеколка!» Втолковываю, что самая лучшая диета — будапештская. Полкило мяса в день, лучше всего, если разделить на пять частей.

Начальники после сауны в плавках вертятся. Я поглядываю на жиры и продолжаю вещание: «Сто лишних калорий в день дают десять граммов прибавки веса. Вроде бы немного — плотность по всей поверхности не толще курительной бумаги». Гости довольны. Слушают, щупают мягкие места, сравнивают. Наконец выдаю залп тяжелой артиллерии. Общество-то мужское. «Об уме судят по извилинам мозга, о здоровье пищеварительного тракта по тому, сколько он выталкивает».

Все хохочут. Один спрашивает: «Откуда известно, сколько надо?» Объясняю: «Ученые исследовали, выяснили, что в развивающихся странах, где люди ближе к природе, дневной выход полтора килограмма. Французы в среднем только триста граммов выжимают. Почему? Потому что развивающиеся едят грубую пищу, а французы налегают на утонченные блюда, вот и жалуются на желудки».

У нас с председателем уж и фантазия начала иссякать. Не знаю, какими историями и блюдами потчевала бы их дальше, но случилось так, что министр министров полетел с должности, а вместе с ним изрядный табунок разных других начальников.

Новые не приезжали, и председатель не осмеливался их звать. На свой юбилей пригласил родственников и бывшего министра министров с женой, ну с той самой «Разве это уровень!». Послал машину в Ригу за ними. Приехали радостные, довольные. В глазах благодарность, что не забыты и после того, как министр министров уже не шишка, а лишь пенсионер с прошлым. Все угощаются, я, как и раньше, предлагаю картофельные лакомства. Все идет как по маслу. Вдруг мать председателя бросает в эту милую компанию бомбу. У нее в сосудах склеротические бляшки откладываются, поэтому иной раз такое ляпнет, хоть уши затыкай. Наслушавшись, о чем толкуют гости, старушка начала про себя размышлять, как помочь безработному министру, и придумала: «Вы же можете пойти к нам лодки толкать».

Когда сын возвращался с утиной охоты, мать не раз слышала от него: «Затолкать лодку здоровому мужику ничего не стоит, а получает он за это не хуже министра». Вот и выдала старушка на одном дыхании и еще госпоже приискала местечко:

«А вы, почтенная, могли бы у нас картошку перебирать в новом хранилище. Очень хорошо они там зарабатывают».

Госпожа вскочила, заморгала глазами. Соринка, говорит, попала. «Надо промыть, но у вас ни одного медика нет!» И вправду не было. Сорвалась с места. Помчалась в Ригу.

Ладно, катались мы с председателем как шуты по домам начальников, но разве поэтому надо было насмехаться над человеком, которого и так жизнь выбросила из «Волги» прямо на обочину?

Где найдешь мать, которая нарочно рожает сына, чтобы он, когда вырастет, стрелял в сына другой матери?

Когда я беру газету и вижу фотографии молодых девушек с автоматами, мне хочется выть. В мире все время где-то воюют, и все время какая-нибудь мать или женщина, которая могла бы стать матерью или вот-вот станет ею, стреляет. Ведь это ужасно. И если, тем не менее, это происходит — значит, мир сошел с рельсов.