Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

Тракторист отнюдь не был юноша. Оба с Сандрой вырастили двух детей. Парень — в одиннадцатом классе, девчонка — в девятом. За годы совместной жизни Сандра из тоненькой брюнетки превратилась в грузноватую женщину с седыми прядями.

Витольд жену на руках не носил. Только один-единственный раз на свадьбе перенес через порог дома. Под ковром была подсунута тарелка. Родственница шепнула молодому мужу, чтобы не перешагивал, а нащупал ногой бугорок и потоптался. Витольд так и сделал, под ногой что-то треснуло и разъехалось в обе стороны. Оказалось, тарелка раскололась на два куска. Гостям хотелось, чтобы осколков было больше и можно было объявить, что у молодой пары родится, скажем, четырнадцать детей. При виде двух половинок у всех вырвался вздох разочарования:

— Только и всего…

Зато предсказание осуществилось точно. Один за другим два побега.

Мужчины, чьи жены занимают высокий пост, обычно остаются в тени. Одни это переносят спокойно. Другие протестуют, сетуют на эмансипацию, что зашла слишком далеко. Некоторые из протеста ищут другую женщину или спиваются.

Витольда занятия жены не обижали. Про себя он гордился, что Сандра такая умница, все у нее идет путем, все спорится. Он не допытывался, с кем она была, почему пришла поздно. Привык к ее работе, понимал: обычными мерками ее не измерить.

По характеру Витольду больше подошло бы выращивать цветы, а не сидеть в грохочущем тракторе. Здоровый увалень, он, как многие люди могучего телосложения, был человеком доброй и тонкой души. Может, именно поэтому так сроднился с фотоаппаратом.

Как только дети подрастали на сантиметр, Витольд затевал грандиозные съемки. Товарищам часто показывал сценки из жизни хозяйства. Но семейными фотографиями не хвастался.

Может быть, боялся, что его начнут упрекать в излишней привязанности к домашнему очагу.

У супругов было несколько картонных коробок, о которых не догадывались даже дети, не говоря уже о чужих. В них Витольд прятал снимки обнаженной натуры, короче говоря — фотографии своей жены. Он не участвовал в выставках. Но на многих бывал и многое видел. И однажды, вдохновившись, попробовал снять таким же образом жену. Сандра только что стала председателем. В другое время вряд ли она согласилась бы позировать. Но напряженность, в которой ежедневно пребывала руководительница, требовала расслабления. Какого-то совершенно противоположного ее дневным занятиям дела.

Нет, это не было фотографирование обнаженной женщины. Скорее — изучение законов прекрасного. Света и светотеней. Витольд играл ими, забавлялся и находил в своей забаве удивительные вещи.

Сандре увлечение мужа было приятно. Как не радоваться жене, чье тело годы лепят по своей прихоти, а муж по-прежнему идеализирует.

Грудь — что с годами потеряла прежнюю упругость, — увиденная глазами Витольда, напоминала нежные бутоны.

На переключателе скоростей своего трактора он напаял прозрачный шар с вмонтированной в него фотокарточкой. Мужики увидели, стали гадать, у кого из женщин такая прекрасная грудь. Ох и шельмец этот Витольд, до чего осторожен, ни одна душа не заметила, кого он подстерег со своим аппаратом. Про Сандру никто и не подумал. Какой нормальный мужчина будет фотографировать грудь собственной жены да еще брать карточку с собой в трактор! В конце концов решили, что Витольд переснял ее из какого-нибудь заграничного издания. Надо будет заманить председательницу в кабину, пусть полюбуется, что на уме у ее добропорядочного супруга.

У Гирнисов, как и у многих, был в поселке собственный дом. Пять комнат со всеми удобствами. В хозблоке Витольд оборудовал фотосалон, небольшое уютное помещение, где можно было выпить рюмочку, побеседовать с друзьями. Когда приглашаешь людей в жилой дом, прием становится более официальным. По законам сельского гостеприимства Сандре пришлось бы ставить на стол закуски, заботиться о горячих блюдах. Домик во дворе был демократичнее. Поэтому в нем постоянно толкались люди, которым достаточно было полчаса, чтобы переговорить с хозяевами. Дверь салона соединялась с фотолабораторией. Это было царство Витольда. Дети по следам отца не пошли, увлекались магнитофоном, кассетами.

Попасть в салон и в большой дом мог кто угодно и когда угодно. В центре друг другу доверяли. Может, потому, что поселок стоял в стороне от транспортных магистралей, многие, уходя на работу, ключ поворачивали и оставляли в замочной скважине. Другие засовывали в такие места, что захоти кто пробраться в дом — мигом найдет.