Мун Ли - Наш испорченный герой. Встреча с братом

Слава богу, он не начал петь гимны в честь «великого вождя» и «любимого руководителя». Но в то же время мне почему-то не хотелось рушить его веру. Шла ли она из глубины сердца или просто была внушена ему ежедневной пропагандой, это была настоящая вера, и мне нравилось, что мой брат так верит.

Когда такси въезжало в Яньцзи, я вдруг вспомнил, что эта встреча с братом могла стать первой и последней, и мной овладело беспокойство. Мне казалось, что я забыл выполнить какой-то важный ритуал.

Брат говорил непрерывно и замолк, только когда мы уже подъезжали к гостинице.

— Завтра утром я уезжаю, — сказал тогда я. — Может, встретимся ещё раз?

Он посмотрел мне в глаза и сказал неуверенно:

— Не знаю пока. Я постараюсь зайти — сегодня вечером или завтра утром.

— Ну что ж, если ты не знаешь, то давай прощаться. Неизвестно, увидимся ли ещё раз.

Мне было досадно, что мы потратили столько времени на совершенно пустые разговоры, и по лицу брата я видел, что он думает о том же.

— Увидимся, — сказал он. — Вот попомни мои слова: мы скоро объединимся.

Но уверенности в его голосе не было.

Я вспомнил ещё об одном деле, и ко мне вернулось то смущение, которое исчезло было во время поездки на границу. Дело в том, что я привёз с собой небольшую сумму денег в американских долларах, чтобы отдать брату. Теперь я уже не думал, что он и вся его семья сильно бедствуют, даже учитывая все северокорейские несчастья, поскольку знал, как высоко они там стоят по статусу и образованию. Но я думал о том, что у брата могли возникнуть неприятности, если узнают о нашей встрече, и тут деньги пригодятся. Однако после всех наших разговоров я уже и сам не знал — надо давать деньги или нет. Поскольку он очень болезненно реагировал на любые намёки на нищету Севера и богатство Юга, то, видимо, лучше было не давать.

Такси уже остановилось у дверей отеля, и решение надо было принимать срочно. Я украдкой посмотрел на брата, ища какую-нибудь подсказку на его лице. Он ещё раз взглянул на часы и торопливо вышел из машины. Ничто не говорило о том, что он ждёт от меня денег. И спрашивать об этом было, похоже, поздно.

Я выбрался из такси вслед за ним и, уже оставив всякую мысль о том, чтобы сунуть деньги, просто протянул ему руку. Брат, видимо, хотел что-то сказать, но не решался.

— Ну что, прощай? — сказал я.

— Я постараюсь ещё раз прийти.

— Да ты не старайся так уж сильно. Ты же сам говоришь — наши страны скоро объединятся. Тогда будем встречаться, когда захотим.

Не знаю, что уж он там делал в своём руководящем комитете, но рука у него была грубая, как у рабочего. Я пожал её с силой.

— Ну, прощай. Я верю, что душа отца не оставит вас всех там, на Севере. Береги себя и семью.

Мне было так тяжело расставаться с ним, как будто я терял человека, с которым прожил часть своей жизни. И у него в глазах тоже стояли слёзы.

— Ну и ты тоже береги себя.

— Передавай там привет всем нашим братьям и сёстрам… — сказал я, а потом, помедлив, словно принимая трудное решение, добавил: — И нашей маме тоже.

Ещё когда я только готовился к встрече с ним, я никак не мог решить для себя: как мне называть его мать? Не мачехой же… Никакое слово не подходило. Тогда я решил говорить: «твоя мама». Но в момент расставания мои губы сами произнесли слово «наша». В древних корейских законах были предусмотрены исключительные случаи, когда человеку разрешалось брать вторую жену. И по моим, уже современным представлениям, мать моего брата вполне можно было назвать «нашей мамой». Меня поразило только, как естественно, сами собой прозвучали у меня эти слова.

Брат был явно тронут. Его лицо прояснилось, хмель как будто сразу слетел с него. Он посмотрел на меня пристально, а потом глубоко поклонился и сказал:

— Пожалуйста, передай привет моим братьям и сёстрам, племянникам и племянницам, а также нашей маме.

Слово «наша» в его устах прозвучало столь же естественно, как и в моих.

Фойе гостиницы бурлило. Прибыла новая большая тургруппа, и люди носились взад-вперёд, волнуясь, не пропал ли багаж. По громким восклицаниям и по акценту я сразу понял, что они были из южнокорейской глубинки.

Было время, когда меня радовала встреча с соотечественниками за границей. Услышав корейскую речь, я всегда подходил к этим незнакомым людям, спрашивал, откуда они, а если был в городе уже несколько дней, то обязательно советовал, что тут лучше посмотреть. Но потом эти встречи стали мне неприятны, и в конце концов я начал их избегать.