Михаил Орловский - И пришел доктор...

И, теперь это уже не удивительно, во второй раз страхи медсестёр воплотились в реальную жизнь. Причём, более основательно, чем в первый. Привезли мальчика, девяти лет отроду. Во время игры в зимний футбол побежал он за мячом и угодил под движущуюся, задними фарами вперёд, машину. Может быть потому, что машина сдавала обратным ходом и ехала на малой скорости, мальчишке и повезло: практически весь целый был. Целый — это если смотреть на верхнюю часть туловища (под туловищем здесь понимается весь ребёнок, а не только корпус тела, как правильно с анатомической точки зрения).

Но при взгляде на нижнюю часть пострадавшего, а точнее, на его левую конечность, которую в простонародье именуют ногой, а в медицинском мире — ластой (например, «ласты склеил»), не надо было быть дедушкой Рентгеном или искать аппарат магнитно-резонансной томографии. Диагноз становился ясен даже военному: «Открытый перелом обеих костей левой голени в нижней трети. Травматический шок. Кровопотеря второй степени».

Не буду описывать висящую на белых связках посиневшую детскую ступню, обнажённые, торчащие в разные стороны берцовые кости, окружённые кусками рваных мышц красно-бурого цвета, или кровоточащие сосуды, из которых текла густая алая кровь, дабы не травмировать возможную тонкую психику потенциальных читателей. Картина открывалась не для слабонервных. Сколько я привык видеть в подобном состоянии взрослых, море. А вот детей — никогда. И подойти к нему не знаю, с какой стороны. Жалость со страхом смешались в голове, точно в миксере. Замер я, как истукан, и глазами только, словно филин, щёлкаю…

В этот тупиковый момент воспоминания отбросили меня на несколько лет назад, и будто из глубины сознания (а может и ещё откуда-то) всплыл в моей голове рассказ одного нашего преподавателя в академии, главным героем которого стал он лично. Утонула у них при части трёхлетняя девочка. Сама пошла в пруд и утонула. Вы же знаете, дети могут утонуть самостоятельно, никого при этом не спросив. И не только дети….

Вытащили. Преподаватель, а тогда ещё просто начмед части, смотрит на неё и с чего начать не знает. Как её откачивать, каким образом массаж сердца делать, если она вся в длину, как его рука? Шок, значит, у него. Тогда, для начала измерил он пульс, посмотрел на зрачки. И успокоился немного.

После этого он принялся за искусственное дыхание и откачал девочку маленькую, за что и заслужил благодать от командования. Как итог той истории, преподаватель подвёл черту: «Главное — не суетитесь».

Вся эта история про пострадавшее дитя, с наказом вместе, проплыла у меня в мозгу секунд за десять. И дальше, как на автомате: жгут выше места перелома, пульс, давление, ампулу с обезболивающим, капельницу с раствором.

Завожу с ребёнком разговор, как отвлекающий манёвр от стрессовой ситуации. Интересуюсь, чем мальчонка занимается, в каком классе учится. Будущий богатырь оказался спортсменом. Вёл себя раненый мальчуган с достойным уважения взрослого мужеством. Переживал лишь о том, что тренировки по дзюдо больше посещать не сможет.

Я его подбадривал, мол, что всё будет хорошо, и мы на соревнования ходить к нему будем целым госпиталем, и вместе с промедолом практически его уже успокоил, когда зашёл Васильевич. Взяв пострадавшего на носилки, мы дружно направились в операционную.

В принципе, юридически, нашими силами оперировать мальчонку не позволялось никоим образом. Максимум, что нам позволяли государственные инструкции, — это обезболивание, жёсткая фиксация и отправка ребёнка в детский стационар. Всё! Но законы составляют не медики и с матерями пострадавших маленьких детей эти не медики не общаются. Так что, несмотря на возможность быть прилично потрёпанными Органами за такое, так сказать, самоуправство, взялись мы за неприлично искалеченную детскую ногу.

В принципе, сомнений на данный счёт у нас не существовало: юная жизнь стократ важнее врачебного диплома. Это я знаю точно. Надеюсь, что все со мной согласятся. А кто не согласится — разговор короткий: Бог вам судья.

Итак, взялись мы за привезённого второклассника. Лишь благодаря большому опыту Михаила Васильевича, полученному в несметном количестве оперативных вмешательств, сделали мы репозицию, близкую к идеальной, пережав сломанные сосуды и сопоставив искалеченные кости.

Возможно, кто-нибудь спросит: почему я написал «близкую к идеальной», если хирург был опытный? Да потому, что медицина — это Вам не автосервис, а человек — не механизм. Каждый индивидуален. Идеального грамотного лечения добиться категорически сложно. Но стремиться к нему нужно. Равно как и в любом другом деле.