Михаил Орловский - И пришел доктор...

Так вот, значит. Телеграмму вояки отправили и вновь прибежали к квартире, где я обитал, и стали ждать результата своих необдуманных почтовых действий. Почему-то не дождавшись (то ли потому, что от Питера 29 часов на поезде ехать, то ли ещё почему), погрустневшие однополчане разбрелись по домам, оставив мне в двери поздравительную записку, с пожеланиями немедленно прибыть в часть. Наверное, фуршет у них там был что ли.

Вот какие «заботливые» люди! А вы не верили. А я даже немного сожалел, что новогодний банкет пропустил, но это чувство очень быстро прошло. Я лишь короткое время помнил, какой же моральный урод (от слова «уродился», если кто позабыл) этот Хамченко, и сейчас уже, наверное, Вам его и не опишу. Ровно, как и те праздники, когда военные меня искали сломя голову.

В промежутках между борьбой супротив военных с одной стороны и проведением ими праздников с другой стороны, у нас была такая чудесная вещь (если можно так сказать), как суточные дежурства по морскому госпиталю.

Именно в госпитале я чувствовал: не зря меня учили столько времени. Не напрасно я практиковал лечебное дело на всех кафедрах Военно-медицинской академии, за что весьма ей, родимой, благодарен.

Надев белоснежный врачебный халат и обвесив шею фонендоскопом, как будто жемчугом, я осознавал, что отношусь к классу тех людей, которые реально дают людям самое дорогое — радость жизни без болезней. На фоне полного благополучия, единственное, что омрачало мою флотскую медицинскую практику, было фактическое отсутствие больных. Городок нашей службы размеры носил маленькие. Неприятности случались редко, а если что происходило посерьёзней, то сразу отправляли в Северогорск, в центральный госпиталь Северного Моря. И чахли мы без работы, точно одуванчики в феврале.

Именно так мы и дежурили в стационаре. Иногда, за весь день, могло не случиться ни одного пациента. Лишь изредка забегал водитель и отпрашивался на положенный обед. Как следствие, медицинские навыки постепенно забывались. Полученный эскулапский опыт улетучивался регулярно. А как без этого? «Теория без практики мертва» — помнится мне известная с первого курса поговорка. Поэтому я и не мог обойтись без этой самой практики.

И стал я жаловаться медсёстрам, что скучно мне на дежурстве в отсутствие настоящей докторской работы. Меня же столько учили не для того, чтобы я штаны в госпитале протирал или ботинки на строевой подготовке стаптывал. Вот операции бы какие-нибудь полезные поделать, а то…

Но они, опытные взрослые медсёстры, утомлённые долгим житьём на Севере, говорили, что лучше не надо. И всё боялись, что я накаркаю. Суеверные люди, знаете ли. А я нет. И, надо сказать, их вера в суеверие, как ни странно, принесла свои плоды. Хотя в принципе не странно, поскольку приметы действуют только на тех, кто в них свято верит. Моей же душонке просто хотелось поработать. И ей это удалось.

Глубокой сверхтёмной ночью, когда всё мирное население городка сладко похрапывало в своих люльках и видело десятые сны, привезли мужчину. Нет, даже не мужчину, а мужчинку, с ножевым ранением в спину от его же дражайшей супруги, с которой они не могли разделить поровну 700 граммов водки (арифметика у них хромала что ли, а может и посуды мерной не нашлось). Поскольку время земских врачей безвозвратно ушло и позабыто, то, посредством телефонной связи, вызвали начальника хирургического отделения Михаила Васильевича как единственного хирурга в гарнизоне, и мы с ним удалились в операционную.

Рана была несложная. Не было ни лужи крови, что могла бы скопиться на полу в ногах, ни предагональных судорог, как в пособиях по реаниматологии, ни даже плачущих навзрыд родственников, какие встречаются в самых слезливых сериалах. Никого. Раневое отверстие оказалось коротким и не проникающим, поэтому управились мы относительно быстро. Швы на рану, асептическая марлевая повязка — всё, как положено. И в палату.

Поскольку данную травму заработали, так сказать, по глубокой пьяни, то, дабы отучить пострадавшего от столь пагубной привычки, мы ему наутро назначили семь клизм, мотивируя это очищением кишечника для исследования. Смею предположить, свою значимую пользу клизмы принесли.

После «тяжёлого» случая с поножовщиной медсёстры боялись дежурить в одну со мной смену. Особенно на них напала паника, когда в следующий раз я завёл разговор про различные вмешательства на страждущих, о моём в них участии и коэффициенте полезности данных вмешательств.