Михаил Орловский - И пришел доктор...

Да, если уже говорить честно, то дома в ЗАТО вовсе представляют печальную картину. Зимней порой в них, разумеется, холодно. Ощущается некий лёгкий колотун или другими словами, — свежая изморозь. Нет, ну, если Вы купите хотя бы парочку (здесь читать, как «два и более», — прим. автора) обогревателей, то полярную ночь перекантоваться можно, но лично я Вам не советую. Радости это точно не принесёт. По крайней мере ни я, ни мои товарищи от житья на Севере ни единой капли удовольствия не испытали.

Последним пришлось снова искать себе какое-нибудь подходящее жилое помещение, поскольку я от квартиры (если можно вообще эту ночлежку так назвать) отказался и поселился у знакомых, имеющих необходимое количество обогревателей. Позыв отказаться от жилплощади выполз наружу, когда управдом стал принуждать меня сделать ремонт фактически за свой счёт, который в то время переживал не самые лучшие времена. Вот я и отказался. А дядя Слава с Лёликом разместились у более старшего медицинского товарища и прожили у него в районе одного календарного квартала. Наслаждаться временным уютом юным эскулапам пришлось недолго: приехавшая жена того самого товарища косвенно потеснила их на улицу.

Выйдя на улицу, ребята обнаружили, что как раз проснулся период продолжительных отпусков. На радостях сборная «Прокаженные» пустилась по квартирам коллег, убывающих на длительные каникулы. Жили они в совершенно противоположных условиях: от абсолютно пустых квартир до обставленных мебелью и новейшей техникой особняков. Правда, я, как всегда, загнул: особняков-то почти и не было. Всё-таки чаще попадались пустые лачужки без мебели или лачужки с парой матрасов, одним столом и парой табуретов. Так и кочевали юные медики. Они ощущали себя больше в шкуре беженцев, нежели защитников Отечества, которому до них, ровным счётом, не было никакого дела. Осознав это факт, академики, всё ещё имея оптимистичный характер, порадовались мысли, что подобной участи в своё время удостоился сам Альберт Эйнштейн собственной персоной. Вот если бы эта самая мысль ещё бы грела и спасала от ветра, то цены бы ей не было. А так…

Окончательно, как мы все наивно полагали, моя медицинская братия, в лице Лёлика и дяди Славы, остановилась в местной гостинице, за квартплату. Гостиница хоть и носила приличное название «Северное Сияние», но что-то там было не так. Возможно одна единственная лампочка на этаже, а может отсутствие чугунной ванны или температура в комнате, стремительно приближавшаяся к отметке «ноль», или ещё что. Разбираться в тонкостях гостиничного существования я не стал, так как вытаскивал оттуда своих коллег полузамёрзшими, с хрустящими костяшками и белоснежным инеем на ресницах. Из их рта шёл лёгкий пар, поэтому на этот раз обошлись без искусственного дыхания. Остывший оптимизм лежал на полу, скрючившись в конвульсиях, будто загнанная лошадь. Немного обогревшись у ребристой батареи, словно у груди родимой матушки, новоспелые начмеды продолжили свой поисковый путь. И опять: друзья, знакомые, сослуживцы, граждане. Съёмные квартиры менялись так стремительно, как меняются перчатки у кузнечных дел мастера Миколы Деревенского. Именно поэтому, они…

Извините сердечно, должен срочно бежать. Надо помочь ребятам с очередным внеплановым переездом.

Ну, вот я снова здесь, уважаемый читатель. Сделал благое дело — помог товарищам, теперь гуляю смело. Правда, после перетаскивания тяжёлых сумок и котомок что-то я себя не очень хорошо чувствую. Устал видимо. Внутренности опускаются. А ещё на службе напряги: командование на меня давит. Прямо, какая-то слабость появилась во всех членах и суставах. Ломота вездесущая. Может, заболеть? Месяцок дома покосить}… Да нет уж, обойдусь. Меня так просто, нахрапом, не проймёшь. Человек я выносливый.

Хотя, между нами говоря, есть один способ защиты организма против применения начальством психологического оружия. Называется данный способ — болезнь. На самом деле, не только для защиты от начальства, но и от всех невзгод и проблем разноликих. Человек целиком уходит в появившийся недуг. И все тогда его жалеют, и тёплый чай с сахаром на блюдечке ему приносят и тапочки мягкие. Вспоминают сразу, какой он хороший и расчудесный. Заботятся о несчастном.