Владимир Максимов - Не оглядывайся назад!..

Да и спрашивать о личном в тайге не принято…

Это от деда Нормайкина мы узнали, что Степан пять лет прожил в Ленинграде, когда учился в институте, который, как и школу, закончил с отличием, получив красный диплом.

– В школе он всё прямо на лету схватывал. Учителя на него нахвалиться не могли, – рассказывал нам Нормайкин. – Я же на учёбу тяжел был. И в некоторых классах по два года сиживал. В седьмом классе учился – уж парень почти был. Степан тогда в третий класс ходил, но, интереса ради, по многим предметам мог и за седьмой домашнее задание сделать. На этом мы с ним и подружились. Я его разной домашней снедью угощал: пирожками, там, с брусничкой, грибами ли; домашним хлебушком с домашним же маслом, а он мне, особенно по математике, задачки щёлкал, как орешки…

Моё появление в доме наконец-то было замечено.

С шумом-гамом меня усадили за стол на самое удобное и тёплое – спиной к печи, место, словно я был, ни много ни мало, какой-нибудь заморский гость. Баба Катя тут же, как нерпа, вынырнувшая из лунки, поставила передо мной парящую чашку щей и, по моей просьбе, принесла большую кружку прохладного гриба.

Нормайкин всем наполнил водкой увесистые, с толстым дном, крепкие гранёные стопки.

Приготовились выпить: кто-то уже поднял свой стопарик, а кто-то, в ожидании тоста, нанизывал на вилку закуску: убегающий от столового «гарпуна» скользкий груздочек…

Я же с интересом ожидал продолжения разговора – тема первенства была в нём любопытна.

Однако всё произошло иначе.

Степан вдруг встал из-за стола, оставив на нём свою нетронутую рюмку. Поблагодарил Нормайкина за гостеприимство.

– Спасибо, Катерина, – повернулся он также к выглянувшей в кухню из-за дверной занавески бабе Кате, приложив ладонь правой руки к груди. – Мне, однако, пора, – по-детски улыбнувшись, не совсем, впрочем, уверенно, уже всем сказал он. – Далеко ехать. А к вечеру на месте надо быть – люди ждут…

– Да переночевал бы… – предложила баба Катя.

– Не могу. Пора, – уже решительнее ответил Степан.

– Ну хоть выпей на дорожку, – прогудел Нормайкин.

– Нет. Мне хватит. Спасибо, Василий, – ещё раз поблагодарил он деда и вышел с ним в сени.

– Ну, дед. Ну, дитятко малое, – заквохтала баба Катя, снимая с вешалки видавший виды дедов овчинный полушубок. – Вышел провожать в исподней рубахе. Мигом щас прохватит на ветру после бани. Будет потом, скрючившись, за поясницу держаться да охать.

Она тоже вышла в сени, накинув на плечи теплую мохнатую шаль.

Мы с Юркой остались одни в тихом, будто сразу присмиревшем без хозяев доме.

– О чём это вы тут спорили? – спросил я его, поставив так и невыпитую стопку на стол.

– Да ни о чём в принципе… О пустяках… – нехотя ответил Юрка и после некоторого раздумья, махом выпив стопку, захрустел солёным огурцом.

Через минуту на дворе звякнул колокольчик. Потом – ещё раз. И – зазвенел уже непрестанно, удаляясь всё дальше и дальше.

Когда этот чистый серебряный звук совсем растаял вдали, в дом вернулись дед и баба Катя.

– Самовар-то ставить? Или ещё посидите? – спросила она мужа.

– Да, ставь, пожалуй, – ответил он и стал сливать водку из своей стопки обратно в опорожнённую на две трети бутылку.

Взглянув на мою полную рюмку, сказал:

– Ты-то выпей. После бани – полагатся. – И, обратившись к Юрке, продолжил: – Вы, если желаете, на пару ещё дерните. А мне, пожалуй что, на сегодня тоже хватит.

– В кои-то веки разум показал, – не преминула от печки вставить свою фразу баба Катя.

– Я уже гриба напился, – пододвинул я деду свою стопку.

– А я один – не буду, – на вопросительный взгляд Нормайкина ответил Юрка.

– Ну, как знаете, – вылив содержимое и моей стопки в бутылку, – прохрипел дед, затыкая горлышко кусочком пробки.

Чувствовалось, что настроение у него уже не такое благо душно-весёлое, какое было в бане. Да и Юрка казался смурным. Что-то у них всё-таки произошло тут до меня?..

Дед отнёс недопитую бутылку «в горенку» и, вернувшись оттуда, снова уселся на стол.

– Ну, чай-то – скоро ль?! – необычно громко и даже раздражённо спросил он.

– Когда закипит – тогда и будет, – спокойно ответила из-за перегородки баба Катя. – Поешьте пока там чего, поговорите…

Я с наслаждением стал хлебать щи. Юрка сосредоточенно смотрел в окно. А дед начал убирать со стола лишнюю посуду.

Разговора не получалось…

«…Отчего это память так часто возвращает меня в те места, где я был один и где мне бывало так невыносимо грустно? И избегает тех мест, где мы бывали вместе с Таей?..