Максим Лапшин - К Лоле

Я поинтересовался, как ее зовут. «Аня. Я тебе номер домашнего телефона оставлю. Вот, держи. Мне сейчас бежать надо. Ты звони. Пока!» Она помчалась вперед, а я, чертыхаясь, назад. Что за спешка получается накануне воскресного дня! Надо остановиться, купить пару мороженого, а не носиться, как ошпаренный ветром. Ага, вот мороженое с орехами. Что же, есть у меня на орехи! Я ведь тут не один, меня за углом девушка дожидается, и крупинки снега норовят скатиться с шапки прямо ей на нос, но так как он у нее маленький, они падают то на воротник, то на рукавичку, которую она поднесла к лицу, чтобы защититься от колючего ветра.

— Ты с ума сошел, — сказала Наташа. — Мы же совсем в ледышки превратимся! Давай хоть внутрь зайдем.

Глядя сквозь витрину на продолжавшееся снежное баловство, мы не спеша поедали свои сладкие сугробики, которые понемногу начинали таять и с них закапало на пол. Наташа достала из сумки платок и протянула его мне. Я задержал платок около губ, наслаждаясь ароматом ее духов. Ничего не сказал ей, хотя время первого комплимента давно наступило. Она сложила вместе холостые обертки и пошла их выбрасывать. Я тем временем расстегнул до середины молнию куртки и отодвинул шарф на груди, чтобы проверить содержимое заветного внутреннего кармана. И тут обнаружил, что пиджака на мне нет. Под курткой был свитер, потому что так теплее, когда на улице минус пятнадцать и северный ветер рычит изо всех подворотен. А внутренний карман и свитер — это разные вещи. Вернувшись, Наташа по моему лицу догадалась, что у меня на затылке испекся горячий блин.

— Я билеты в общаге оставил, — проговорил я упавшим голосом.

И принялся ругать себя, ничуть не стесняясь ее присутствия, потому что, как мне показалось, с пропажей билетов план ее завоевания рушился и со свистом летел в тартарары. Она начала меня успокаивать, предложила просто погулять — подумаешь, метель, — но я настоял на расставании. Сказал, что у меня есть серьезная причина, по которой мне следует остаться одному.

В одиночестве мне легче прийти в себя. Чего, собственно, я так раскипятился? Да, я не верю, что внимание девушки можно завоевать с пустыми руками и с простодушным лицом, но я и не собирался сегодня совершать подвиги обольщения. В действительности я хотел прийти в кинозал, занять там удобное место в десятом ряду и насладиться красивым звуком и изображением. Но вместо поступательного движения к цели я позволил случаю воткнуть в мое темя ключик и завести старую пластинку, визгливые звуки которой заставляют летать пиджаки.

Я прочитал на оставленной мне карточке: «Ханберг Анна Валерьевна». Так. Любопытно. Моя машинка по-прежнему жужжала. Не хватало еще, чтобы Анна Валерьевна оказалась дочерью одного моего давнего знакомого, русского немца и московского приблуды. Тогда можно считать, что доселе оставшиеся вне моего внимания люди принадлежат реальности не более, чем сны в летнюю ночь. Но, похоже, я увлекся. Инженер был из Костромы. Очевидно, что мое предположение ошибочно. Ходите спокойно, все движущиеся навстречу и попутно, только тверже ступайте на припорошенный снегом скользкий тротуар. Какая-то еще бумажка в кармане. Ну-ка, что это? Билеты. Киноконцертный зал «Художественный». Все верно, ведь я после института переложил их в карман джинсов, а пиджак повесил на плечики и убрал в шкаф. Куда направилась Наташа? К метро, куда же еще! За ней, дырявая голова! Высматривая ее ярко-синее пальто и пушистую шапку, втягивая морозный воздух уголками рта, я мчался со стиснутыми зубами, с лицом, залепленным снегом, дико сощурив глаза. Прохожие расступались и освобождали мне дорогу.

— Наташа, билеты нашлись! — закричал я, настигая ее.

Она с готовностью обернулась, молчаливо оценила мой пыл и сказала: «Ну, слава Всевышнему!» И снег разом прекратился. Ветер еще дул, стегая по ногам, но к лицу уже не подбирался — он словно рыскал понизу в поисках снегопада. Мы отправились гулять и два часа, остававшихся до сеанса, ходили-бродили, блондились-болтались, с улицы Герцена выруливали на Тверской бульвар, шлендали бесцельно, мотались вдоль Охотного Ряда, шастали без устали, валандались повсеместно, изредка причаливая к ларькам с горячими пирожками.

— Ты ужасно забывчивый, — сказала она. — Я тебя запомнила, потому что ты несколько раз заказывал Карамзина, а за книгой так и не приходил! Помню, название у нее было совершенно чудовищное, а вес, как у целой гири. И по твоей милости мы с девочками таскали ее вверх и вниз, из хранилища и обратно.