Мэри Кайе - Далекие Шатры

– В том, что касается твоей сводной сестры, я готов поверить всему, – сказал Аш, – но только не тому, что она полюбила раджу. Вероятно, она притворялась.

– Нет. Ты не понимаешь. Шушила ничего не знала о мужчинах, а потому не могла верно судить о них. Да и как иначе, если, кроме своего отца, своих братьев Нанду и Джоти да своего дяди, с которым встречалась очень редко, из мужчин она прежде видела лишь двух евнухов зенаны, старых и жирных? Она знала одно: священный долг каждой женщины – во всем подчиняться мужу, почитать его, как бога, выполнять все его желания, нарожать ему много детей и угождать ему в постели, чтобы он не обратился к женщинам легкого поведения. В последнем отношении, насколько мне известно, Шушилу по распоряжению Джану-рани наставляла знаменитая куртизанка, чтобы она не разочаровала своего супруга, когда выйдет замуж. Возможно, именно это пробудило в ней сладострастие, о котором я не подозревала, или же оно было присуще ей от рождения, но скрывалось от меня. Так или иначе, оно в ней было… Я бы в жизни не поверила, что мужчина вроде раджи, предпочитающий женщинам юношей и мальчиков, сумеет удовлетворить Шушилу. Однако, по всей видимости, он сумел, ибо с первой же брачной ночи она всецело предалась ему – сердцем, душой и телом. И хотя я не знала этого, с той самой ночи она возненавидела меня, ведь я тоже была его женой, а евнухи, желавшие нас поссорить, по секрету сообщили ей, что раджа падок на высоких женщин, так как они больше похоже на мужчин, и что он отзывался обо мне благосклонно. Это было неправдой, но возбудило в ней ревность. Несмотря на то что Шушила обращалась со мной как с парией, чье прикосновение оскверняет, и не желала ни видеться, ни разговаривать со мной, она стала бояться, как боялась и я сама, что однажды раджа может переменить свое отношение ко мне и лечь со мной – пусть единственно из желания причинить ей боль или потому, что слишком сильно напьется либо обкурится гашиша.

Первый год был самым тяжелым. Хотя Анджали не надеялась на счастье в новой жизни, она совершенно не ожидала, что Шушила восстанет против нее. Она пыталась убедить себя, что это явление временное и, когда первый пыл страсти к мужу угаснет, Шу-Шу непременно увидит, что ее обожаемый кумир – всего лишь немолодой развратник, погрязший в пороке и способный на поступки, которые сочли бы неприемлемыми даже закоренелые преступники, если бы их совершала не столь высокопоставленная особа.

Но Анджали никогда по-настоящему не понимала Шушилу. Она никогда не анализировала поведение сестры, а просто любила ее с того самого дня, когда впервые взяла на руки плачущую малышку, которую поручили ее опеке, поскольку родная мать питала к нежеланной дочери отвращение и не желала ею заниматься. Для Анджали любовь не была чем-то таким, что можно дать на время, а потом отнять или предлагать в надежде на награду. Это был дар – часть сердца, отданная по доброй воле и предполагавшая безусловную преданность, потому что любовь и преданность нераздельны.

Анджали всегда хорошо видела недостатки Шушилы, но бо́льшую их часть приписывала вредному влиянию глупых и льстивых обитательниц зенаны, а остальные – нервному характеру и слабому здоровью девочки, а потому не винила Шу-Шу и не понимала, что в ней таятся семена зла, способные однажды дать пышные всходы.

Безумная страсть, столь неожиданно разбуженная раджой в юной жене, стала питательной средой для этих семян: они проросли и пустили побеги, которые разрослись со страшной скоростью, за ночь превратившись в чудовищные заросли, как бывает с отдельными видами сорной травы и поганок после первого муссонного ливня. Перед лицом новой и всепоглощающей страсти всякая память о любви, нежности и сочувствии, какие Анджали щедро изливала на свою маленькую сводную сестру в течение многих лет, бесследно исчезла, начисто смытая безобразной приливной волной ревности.

Раджа и все придворные советники, которые прежде поддерживали своего правителя в попытках уклониться от брака с полукровкой, а теперь – вместе с женщинами зенаны, евнухами и дворцовыми слугами – возмущались тем, что ее возвели в звание рани, и завидовали ее влиянию на первую жену, объединились, чтобы унижать и оскорблять ее, и жизнь Анджали стала поистине невыносимой.

Был отдан приказ, запрещавший Каири-Баи впредь покидать свои комнаты или являться в покои первой рани без особого вызова. Упомянутые комнаты представляли собой две крохотные темные каморки без окон, с дверями, выходящими во внутренний дворик площадью менее десяти футов, огражденный высокой стеной. Все драгоценности у нее забрали вместе с большей частью приданого, и взамен блестящих сари из шелка и газа она получила дешевые тряпки, какие носят лишь бедные женщины.