Мэри Кайе - Далекие Шатры

К ней в камеру не приходило никаких известий из внешнего мира: Промила Деви разговаривала с ней крайне редко, а мехтарани вообще никогда не разговаривала. Посему Анджали не знала, что сводная сестра снова зачала и что на сей раз имелись все основания надеяться на счастливый исход беременности: головные боли и приступы тошноты не повторились, и, когда плод начал шевелиться, женщины зенаны с уверенностью предсказали благополучные роды, а жрецы и прорицатели поспешили заверить раджу, что все приметы указывают на сына. Промила также ни словом не обмолвилась о болезни раджи и о том, что все усилия придворных лекарей не дали результата и первая рани послала за хакимом своего дяди, Гобиндом.

Только когда Анджали внезапно перевели обратно в ее комнаты в городском дворце, она узнала все эти новости и задалась вопросом: не обязана ли она своим освобождением предстоящему прибытию Гобинда, а вовсе не перемене настроения раджи? Личному лекарю ее дяди наверняка велено справиться о здоровье и благоденствии обеих рани и послать известия о них в Каридкот, а потому нужно, чтобы вторая рани находилась на женской половине Рунг-Махала вместе со своей сестрой, а не одна в Жемчужном дворце.

Так или иначе, она снова вернулась в городской дворец, где ей дали чистую одежду и стали сносно кормить. Ей по-прежнему никуда не разрешалось выходить из своих комнат, кроме как в крохотный мощеный дворик площадью не более ковра средних размеров, огороженный со всех сторон задними стенами других зданий. Но после долгих месяцев, проведенных в полутемной камере в Жемчужном дворце, все это показалось Анджали почти раем, тем более что теперь она реже видела Промилу, поскольку к ней приставили вторую служанку, молодую и неопытную деревенскую девушку, которая из-за заячьей губы была болезненно стеснительной до такой степени, что производила впечатление слабоумной. Анджали всячески пыталась разговорить ее, но Ними не обнаруживала склонности к общению и в присутствии Промилы ходила на цыпочках, точно перепуганная мышь, от страха не в силах вымолвить ни слова. Когда к ней обращались, она только кивала или мотала головой.

Кроме Промилы, Ними и неизменной мехтарани, ни одна другая женщина никогда не входила в крохотный дворик, но Анджали слышала их пронзительные голоса и смех, доносившиеся из-за стен или с крыш, где они собирались вечерами, чтобы посплетничать и подышать свежим воздухом. Прислушиваясь к ним, она узнала о болезни раджи и прибытии дядиного хакима Гобинда Дасса и исполнилась безумной надежды, что он как-нибудь сумеет устроить ее побег.

Если бы она смогла поговорить с ним или тайно передать ему письмо с рассказом о своем трудном положении, он наверняка не отказался бы помочь ей. Даже если он сам не в состоянии что-либо сделать, то может обратиться от ее имени к Джоти и Кака-джи, которые всегда любили ее и потребуют, чтобы ее отправили обратно в Каридкот. А возможно, Гобинду удастся связаться с Ашоком, который обязательно спасет ее, даже если Промилу Деви заменят десятью драконами и всей дворцовой стражей.

Но Анджали никак не могла придумать способ войти в сообщение с Гобиндом; и она знала, что ему самому никогда не позволят переступить порог зенаны, как бы он ни возвысился в глазах раджи, не позволят, даже если Шушила будет умирать. Тем не менее Анджали не собиралась отчаиваться: покуда Гобинд находился в Бхитхоре, надежда оставалась. Однажды каким-нибудь образом она сумеет связаться с ним. И как-то раз теплым вечером, когда только-только зажгли лампы и крохотный двор-колодец погрузился во тьму, надежды Анджали оправдались: Ними, пришедшая с ужином, принесла письмо от хакима…

Это было, как она узнала позже, второе письмо Гобинда к ней – первое до нее не дошло. По прибытии в Бхитхор он написал два письма, по одному каждой рани, с приложенными к ним посланиями от Кака-джи и Джоти. Он передал послания открыто, через старшего евнуха, и оба были вручены Шушиле, которая прочитала их, разорвала и передала устный ответ якобы от лица обеих рани.

Третье письмо, адресованное Анджали, тоже передали Шушиле, и, поскольку в нем не содержалось ничего особенного: всего лишь просьба подтвердить, что у обеих сестер все в порядке, – ей пришло в голову, что имеет смысл позволить Каири прочитать его и собственноручно на него ответить. Если в ответе не будет содержаться никаких неуместных сведений, хаким удовлетворится и прекратит расспросы, в противном же случае письмо послужит доказательством, что Каири-Баи – предательница, которая замышляет посеять вражду между Бхитхором и Каридкотом и пытается очернить своего мужа и сводную сестру.