Джим Шепард: Книга Аарона

Корчак провел нас в дальний конец и посадил самых маленьких у стенки в тени. Он заставил нескольких мужчин сдвинуться, чтобы освободить место.

Сам он сел с мальчиками, а мадам Стефа – с девочками. Один из мальчиков спросил, что будет дальше, и я услышал, как он ответил: «Теперь нам предстоит поездка в лес». Какой-то желтый полицейский забрал у Ержика флаг и выбросил его за стену. Украинцы подходили, говоря, что те, у кого были хорошие ботинки, должны их отдать, потому что потом их все равно заберут.

Митек продолжал держаться за подол моей рубашки. Немец Витоссек остановился над нами и повторно представился Корчаку. Его форма насквозь промокла от пота, даже в том месте, где пустовал прицепленный булавкой рукав, и он сказал, что шерсть не годится для такой жары. Он снял фуражку и отер лоб рукавом, Корчак был занят только детьми.

Витоссек извинился за вынужденную необходимость того, что должно случиться, и сказал, что надеется: Корчак понимает, что одно дело – приказ, а другое – люди, которые вынуждены его выполнять. Он сказал, что хочет, чтобы доктор знал – произойдет что должно произойти, и вся штука в том, как каждый предпочтет к этому отнестись.

– Я с вами согласен, – сказал Корчак.

Я услышал, как кто-то поет песню о царе Сибири.

– Пишер! – крикнул я. – Пишер! – Я встал и оглянулся.

Украинцы и желтые полицейские начали грузить тех, что поближе, в вагоны поезда. Люди верещали, когда их насильно поднимали на ноги. Немцы отдыхали, привалившись к стене, и смотрели. Некоторые из них дразнили стоящих поблизости детей. Витоссек снова надел фуражку и отошел, присоединившись к ним.

Украинцы и желтые полицейские пинали и заталкивали всех, кто подвернется, в открытые двери. Украинцы, кроме всего прочего, орудовали прикладами винтовок. Руки тянулись в маленькое окошко через колючую проволоку. Когда казалось, что в вагоне больше не осталось места, подошел немец со своим пистолетом и начал стрелять в толпу, и все, кто стоял поблизости и кого застрелили, падали назад, и на их место втолкнули еще шесть или семь человек.

Поезд заполнился, и двери с грохотом закрылись, а евреи внутри кричали до тех пор, пока он не тронулся. Там, где столкнули трапы, в воздухе повисла пыль.

Корчак положил руки на плечи Абраши и что-то ему сказал, и другие мальчики наклонились послушать. Мадам Стефа обняла двух девочек. Какой-то украинец наклонился к Жене, сидящей, положив руки на коленки, и ткнул пальцем в ее бусины.

Желтые полицейские собрались вокруг белого эмалированного таза и, чтобы охладиться, по очереди поливали себя ковшами с водой, а некоторые поливали водой головы.

Лейкин взял ковш, и я переложил руку Митека на подол рубашки Зигмуса и продрался к нему.

– Только посмотри, какие люди, – сказал Лейкин.

– Я знаю, где находятся все дыры контрабандистов, – сказал я ему.

– Я это тоже знаю, – сказал Лейкин. Лента у него на фуражке так вымокла, что было невозможно прочитать надпись. Он облил водой рубашку.

– Я знаю, где находятся все контрабандисты, – сказал я ему.

– Я тоже знаю, – сказал он.

– Нет, не знаешь, – сказал я.

Он посмотрел на меня так, будто его уже достаточно дурили.

– Значит, я вытаскиваю тебя отсюда, а ты приводишь мне всех этих людей? – спросил он.

Я указал на Корчака и мадам Стефу и сказал:

– Вытащи их отсюда, и тогда я приведу тебе этих людей.

– Ах вот как, – сказал он. – Что ж, многие хотели бы его отсюда вытащить.

Он сказал что-то стоящему рядом полицейскому, и затем мы подошли к Корчаку.

– Пан доктор, – сказал он.

– Господин Лейкин, – проговорил Корчак. Он не надел очки, и солнце заставляло его щуриться.

– Следующий поезд на подходе, – сообщил ему Лейкин.

– На подходе всегда есть следующий поезд, – сказал Корчак.

Его трясло.

– А этот молодой человек, кажется, думает, что вас следует спасти, – сказал ему Лейкин.

– Я полагаю, что всех нас следует спасти, – сказал Корчак.

– Вполне допускаю, что это можно организовать, – сказал ему Лейкин.

Корчак поднял глаза.

– И как, по-вашему, это случится? – сказал он.

– Вам придется пойти со мной и спросить об этом у командующего офицера, – сказал Лейкин.

– И где же он? – спросил Корчак.

– Здесь недалеко, – сказал Лейкин. – Минутах в десяти ходьбы.

– Вы можете дать мне гарантию, что их не заберут, пока меня не будет? – спросил Корчак.

– Вы шутите, да? – спросил Лейкин.

– Нет, это вы шутите? В таком случае я отказываюсь, – сказал ему Корчак.