Катажина Колчевська - Кто, если не я?

– Хорошо, – сказала я и отвязала ее.

Когда я отстегнула последний ремень, Оля сорвалась с места и отпихнула меня в сторону. К счастью, я упала на кровать и осталась цела. Девушка издавала дикие звуки, от которых звенело в голове. Вырвала катетер из вены на предплечье, бегала по палате, чесалась, словно пыталась что-то с себя содрать.

Я потянулась к звонку. Оля на секунду остановилась и осмотрела пустое стерильное помещение. Только на тумбочке лежали какие-то лекарства, мой телефон и книжка и стоял стакан с водой. Она подошла, смахнула все на пол, а потом побежала к выходу.

Открывающаяся дверь ударила ее и отбросила на стену. В палату ворвался санитар, а за ним медсестра. Они быстро обездвижили девушку, несмотря на то, что она вопила и брыкалась. Уложили на кровать и вновь привязали ремнями. Олька дико выла, а я сидела рядом на табуретке и слушала ее вопли. Медсестра установила ей новый катетер и дала лекарство. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Олька успокоилась, ее глаза потеряли блеск, и она уснула. Все время я смотрела на нее, на безграничный страх и отвращение в ее глазах, слушала ее вой и думала, что я это заслужила.

После этой выходки прошло двадцать часов, а я все еще сидела рядом с ней.

– Прости меня, пожалуйста, прости, – рыдала она, склоняясь над лотком в форме почки, который поставили на кровать, потому что ее постоянно рвало.

Я гладила мою девочку по мокрым волосам. Она была измучена, но спокойна. Пару часов назад ее отвязали и разрешили принять душ.

– Я так виновата. Прости меня, – повторяла она.

– За что ты извиняешься, Оля? – спрашивала я.

Я тоже извинялась. Обвиняла во всем себя, потом ее. Обнимала мою малышку, утешала ее и кричала на нее. Гладила по рукам, спине, голове. Смывала с нее пот, блевотину, муки совести и беспомощность. Старалась взять себе хоть частичку ее боли и страха, но тут же взваливала на нее свою тревогу. Плакала над ней, а потом над собой. Меня раздирали самые разные чувства. Этот кошмар длился четыре дня. Чертовски трудные четыре дня и ночи. Если бы рядом не было близких людей, я бы не выдержала. И Оля вместе со мной.

Роберт привозил меня в больницу рано утром и забирал поздно вечером. Спали мы у Баси, в тех комнатках, где когда-то жила Божена. Сама же Боженка вышла замуж за богатого фермера из соседнего села, и ей больше не нужна была каморка в чужом доме. Теперь она сама стала хозяйкой. Бася кормила нас, Рената обеспечивала лекарствами, а Божена сидела с Олей пару ночей, когда Роберт силой оттащил меня от кровати моей девочки.

Я заботилась о ней, но все-таки не выдержала. На четвертый день на меня навалилась слабость. Меня охватил страх. Он стиснул горло, сдавил грудь и потащил за собой в темную, зловонную бездну. Я падала все ниже и ниже, хотя бешено сопротивлялась. Махала руками, пытаясь удержаться за что-то, но мои пальцы хватали пустоту. Я вытягивала шею, хватая ртом воздух, но через сдавленное горло в грудь не попадало ни капли кислорода. Запавшие легкие разрывала боль. Вдруг я услышала далекий голос. Важный голос. Он звал меня. Я напрягла все силы, и в этот раз у меня получилось глотнуть воздуха. Вытянула руку и схватилась за этот голос.

– Тетя! Тетя! – кричал он. – Помогите! – вопил изо всех сил. – Тетя, проснись!

Я очнулась. Сидела на больничной табуретке, опираясь на локти головой и грудью.

– Тетя! Как я испугалась! – причитала Олька. – Тетя!

– Я в порядке, не ори так.

Я медленно встала. Начала собирать свои вещи, взяла сумку и куртку, с трудом всунула ноги в ботинки. Чуть раньше я их сняла, потому что ноги опухли и сильно болели. Любое движение требовало огромных усилий. Я сопела, как старый паровоз, и чувствовала каждую косточку, каждую мышцу и сухожилие.

– Тетя, что ты делаешь? – Оля смотрела на меня удивленно.

– Ухожу, – прошептала я.

– Но еще рано и дедушка не приехал!

– Ухожу. Хватит с меня. У меня больше нет сил. Увидимся, когда выйдешь из больницы! – прохрипела я, отвернулась и поковыляла к выходу. Даже не знала, на какую ногу хромаю. Да хоть на обе! Легкие горели огнем при каждом вздохе.

– Тетя, ты придешь завтра? – кричала Оля мне вслед. – Тетя, а когда ты придешь? Утром? – Я не реагировала. Голос становился все более умоляющим: – Тетя, ну скажи, что придешь завтра! Так, как всегда.

Я не отвечала. Просто не осталось сил. Я не могла говорить, перед глазами все плыло. Жалела только, что по-прежнему могу слышать. Жалостливые вопли доносились до меня, пока я дошла до середины коридора. Уже из холла на первом этаже я позвонила Роберту. Села на стул и прислонилась спиной к ледяному стеклу. «Так и воспаление легких можно получить», – подумала.