Поль Констан - Несчастье на поводке

— Деньгами заправляла Лили, она бы вам прояснила ситуацию.

Да, конечно, но все пошло по-другому. Скорее все началось не так, как нужно. «Неоплачиваемая подработка» многое определила. Пришлось принять меры предосторожности, чтобы скрыть ремонт от соседей. Она не каждому открывала дверь, принимала посетителей прямо у ворот, не пускала в дом. Джефф парковал машину на соседней улице. Все это создавало ощущение странных, тайных отношений.

— Очень похоже на супружескую измену, не так ли?

Она ничего об измене не знала, она никогда не предавала Тони. Но присутствие Джеффа она, действительно, скрывала, или хотя бы предпочитала не распространяться, на сколько времени он задерживался у нее, когда стал присматривать за Камилем-Анжело. Он приходил в восемь часов утра, и ей с трудом удавалось его выпроводить вечером. Он желал, это было видно, ужинать вместе с ней, пробовать ее стряпню, помогать ей готовить. Он доедал все из кастрюль. Уходил только тогда, когда она выставляла его за дверь. И все время, пока он был здесь, никто не приходил. На протяжении всей этой насильственной оккупации Джеффа видел только Оливье.

Она бы хотела еще вот, что подчеркнуть. Ремонтные работы приняли размах апокалипсиса — открытая рана, язва для нее самой, изувечение для дома, она не хотела, чтобы другие видели, как она пустила все на самотек. Единственный, кто, по рассказам Оливье, смог оценить масштаб ремонтной трагедии, — это Тони, и он сразу же предложил забрать детей к себе. А она поняла, что мало того, что ее бросили, сейчас еще собираются лишить детей и дома. Нужно было играть точнее. Тони не просто муж-предатель, он — ее враг и подольет масла в огонь, она это знала наверняка.

Несколько дней спустя после жестоких распрей в юротделе, Тони пришел к ней домой. Он хотел узнать, как дети, увидеть, какова подоплека стройки, и забрать, пользуясь случаем, свои удочки из гаража в саду. Ворота были заперты. Он знал, как их открыть, поэтому просунул руку между решетками и поддел щеколду. Оказавшись у входной двери, он обнаружил, что и она заперта. Звонка не нашлось, он начал стучать. Ответа ноль. Принялся колотить ногами. Ответа ноль.

Кэти все-таки открыла некоторое время спустя, но ожидание затянулось. Она застыла в проеме двери, загородив ему путь. Он, вероятно, с кем-то поделился, Малу об этом также упоминала, что впечатлился внешним видом Кэти. С ней явно что-то было не в порядке. Насколько он мог судить при рассеивающем свете угасающего дня, она была очень бледная, отрешенная, будто в прострации. Сказала ему, что не хочет, чтобы он входил. Что она у себя дома, и чтобы он катился отсюда.

Он сразу понял, что не стоит говорить с ней, как с нормальной, нужно попытаться ее усмирить, успокоить. Вещать перед дверью ему пришлось долго, на улице окончательно потемнело. Он поклялся, что не желает ей зла. Она яростно защищалась, как от врага, который ей угрожал физической расправой. Говорила громко, фальцетом, как будто не к нему обращалась, а к большой аудитории — он-то стоял прямо напротив — и даже подумал, что так она хочет привлечь внимание соседей, позвать на помощь их и еще кое-кого, но об этом станет ясно позже, кто находился внутри дома.

Вся ее речь была бессвязна. Она не могла ответить на его вопросы, а просто кричала, заладив: «Убирайся отсюда! Тебе не видать моих детей. Если ты их заберешь, я убью тебя, убью Малу, убью твоего сына». Она билась в истерике. Тони попросил ее успокоиться. Он здесь не для того, чтобы забрать детей, он их никогда не заберет, ему не в чем ее упрекнуть, она — хорошая мать. Он просто подумал, что у нее временные сложности, и хотел помочь. От такой заботы нервоз Кэти все нарастал.

— Помочь? Ты хочешь помочь после того, как разрушил мою жизнь! Помочь, забрав у меня детей, или, может, отдав их на воспитание Малу…

Входную дверь пришлось брать штурмом, оттолкнув ее — размах разрушений сразу бросился в глаза — выщербленные стены, снятые с петель двери, оторванные розетки, скрученные лампочки, и это он еще самого главного не видел — полумрак скрывал вид на лестницу. И вдруг он заметил колыбельку посреди груды электрических проводов. Он подбежал к ней и достал ребенка. Живой. Кэти вырвала его из рук. Они оба вошли в кухню. Там Оливье делал уроки при свете керосинки с плеером в ушах. Все шло своим чередом. Оливье в норме, малыш — в порядке. Охватившая его минутная паника при мысли, что ребенок — мертв, и Кэти пытается скрыть труп, рассеялась. Еще больше он успокоился, когда Кэти сообщила, что ремонт завершится в ближайшие две недели. Он отчетливо почувствовал, что Кэти нервничала как раз из-за этого временного бардака. Как только починят электричество, все вернется в привычное русло.