Поль Констан - Несчастье на поводке

— Значит, по вашим словам, — сказала судья, — все началось со звонка в дверь.

Звонок — резкий, пронзительный, металлический звук, слишком громкий для пустого дома. Кэти отставляет утюг, кладет ладони на выглаженное белье — детскую пеленку. Замирает. Второй звонок, еще более долгий, громкий, настойчивый. Она затыкает уши. «Гость» трезвонит в третий раз, не унимается. Она перебирается к окну и украдкой выглядывает. Это не Тони. Суетится, сбегает по лестнице, дергает запертую на ключ дверь, открывает ее, кричит, что уже идет. Бежит по аллее к воротам, отпирает засов, оправдываясь: «Да-да, сейчас!»

— Забаррикадировалась? — говорит Джефф.

Кэти закрывает калитку, и, избегая называть его на «ты», отвечает, что больше не желает, чтобы бывший муж приходил, когда ему вздумается, и заходил к ней, как к себе домой.

— Резонно, — говорит Джефф.

Его прислала Лили. Вчера им показалось, что Кэти как-то очень подавлена. Они решили, что не могут оставить ее в таком состоянии одну расхлебывать все это.

Покинутая, потерянная, несчастная Кэти плачет навзрыд. И прямо возле ворот Джефф обнимает ее, утешает, успокаивает. Он будет о ней заботиться. На всю жизнь ей запомнятся его широкая грудь, к которой она прильнула, и охватившие ее огромные руки. Джефф — большой, толстый, почти ожиревший. Запомнится ей и его жаккардовый свитер — свалявшаяся в катышки синтетика — и едкий, горький запах пота, который в тот миг показался ей вовсе не противным, а каким-то теплым, — да-да, по-человечески теплым, — успокаивающим.

— Вы сразу оказались в его объятиях, — заметила судья. — Ничто вас не насторожило, а напротив, судя по вашим словам, вы испытывали к нему симпатию, даже влечение.

Разумеется, нет. При иных обстоятельствах Кэти даже и близко не подошла бы к нему. А где-нибудь на автостоянке, она бы и вовсе предпочла обойти стороной и его самого, и его лысину, и, как жалкую компенсацию, жиденькие волосенки, стянутые в хвостик, отвисшие на коленях спортивные штаны и грязные кроссовки. Она корила себя за то, что судит о людях по внешнему виду. Ну, как можно догадаться, что за невзрачной наружностью сожителя подруги (отныне, единственной) скрывается такая широкая душа. Именно так и сказала: «Такая широкая душа».

Он осматривает засов на воротах и замечает, что его можно запросто открыть: просунуть руку между решетками и поддеть щеколду изнутри. Она слушает его, и горе куда-то улетучивается. Он рекомендует ей установить дистанционное управление на ворота, как для телевизора, не механическую штуковину, а то, чем можно, не спускаясь, управлять прямо со второго этажа.

— А так можно? — спрашивает Кэти.

— Конечно, можно!

Раньше он работал с электроникой в одной конторе, и сам ей все установит.

Раз так, ей хочется большего, например, и звонок сменить. Этот — очень громкий.

— Отвратительный, — добавляет она, затыкая уши.

— Ладно, поставлю новый с боем, — обещает Джефф.

Она кивает, «звонок с боем, как в старину».

История с засовом внушает доверие. Кэти вспоминает, что еще в доме разладилось. А он теперь пусть думает, как починить. Хотя никакой он не предприниматель, а просто торгует битыми машинами, специализируется на запчастях. На свалке за холмом, в смятой в гармошку легковушке всегда найдется новый карбюратор или переключатель передач, совместимый со старыми моделями… Джефф может всё. Лили с восхищением повторяет: «Абсолютно всё». У него золотые руки. Пока они идут по аллее к дому, он замечает, что грунт местами просел, появились выбоины.

— Нужно будет подсыпать гравия, не промышленных отходов, а настоящей речной гальки, — продолжает Джефф и останавливается между двух платанов во дворе. — Красивые, — добавляет он. — Таких в городе не много. Сколько им? Лет сорок — пятьдесят?

— Гораздо больше! — восклицает она. — Они росли еще при моей прабабушке. Их посадили, когда был закончен дом.

Он не слушает ее, поддевает кору ногтем.

— Тебе повезло, ни следа бактериального ожога.

Она и не догадывалась, что платаны может поразить бактериальный ожог, кипарисы — да, они тогда чернеют и становятся похожи на сгоревшую тряпку, а тут какая-то зараза пошла и у платанов. Они гибнут один за одним по всему региону, может, действительно, бактериальный ожог. Переживая свое горе, она даже не задумывалась о платанах, таких огромных, широких, крепких. Болезнь неотвратима, возможна, вероятна. Если платаны погибнут, она этого не переживет. Она представила себе двор без одного платана, а потом без второго. Невыносимо.