Поль Констан - Несчастье на поводке

— Все сводится к тому, — сказала судья, остановив дискуссию, — чтобы узнать, кто больше виноват: рука исполнителя или голова заказчика?

Судья хотела знать, куда делась Лили с сентября месяца.

— Сначала вы ее вновь обрели в больнице в конце мая, это так? А потом виделись в июле и в августе в фургоне вместе с Джеффом? Вы упоминали собаку, привязанную к колесу.

Да, Кэти ходила туда два или три воскресенья подряд, пока ребенок был в инкубаторе, чтобы набраться смелости. А потом когда она смогла забрать ребенка и присматривать за ним, она больше никуда не выходила из дома. Джефф тогда сам пришел и предложил свои услуги.

— А Лили, — настаивала судья, — выходит, вы с ней не виделись до совершения преступления? Вы даже ей не позвонили ни разу, пока Джефф работал у вас дома? Вам не кажется это странным? Вы осознаете, что подобное игнорирование Лили говорит лишь о тесном контакте между вами и Джеффом, и не исключает, что вы намеренно скрывали от нее любовную связь?

С того момента, как Джефф позвонил ей в дверь, и было совершено преступление, не прошло и двух месяцев. И эти два месяца были заполнены новыми заботами о ребенке, вялотекущим конфликтом с матерью, преждевременным возвращением на работу. Она призналась, что старалась не быть дома. И потом, их отношения с Лили такими всегда и были. Они многие годы были рядом, а потом Лили исчезала. Она исчезла на все время учебы в институте, потом снова возникла в юротделе, и опять исчезла, пять лет о ней ничего не было слышно, а потом она появилась в родильном отделении больницы. Конечно, Кэти понимала, на что намекала судья. Лили на сей раз никуда не уехала, Кэти сама не подавала признаков жизни. Джефф постоянно находился в ее доме, подруги должны были видеться чаще.

Именно потому что Джефф был возле нее, она не испытывала необходимость видеться с Лили. Он ей каждый день рассказывал, как она. У Лили было много дел на свалке, она с самого утра принимала машины, лучшие перепродавала, а от остального избавлялась. По вечерам приходил Джефф и сбывал лучшие детали перекупщикам либо механикам-самоучкам, которые сами чинили свои железяки. А целый день он, кажется, подрабатывал «халтурами» у разных людей. Кстати, Лили днем ему часто звонила на мобильный.

— Лили знала, что он работает у вас?

Конечно, она ведь сама направила его туда. Он же сразу так и сказал, что пришел от нее. И должен был ей сообщить, когда вернулся тем вечером на свалку, что берется за ремонт.

— А вы сами, Кэти, как-либо ей об этом сообщали?

— Нет.

— Почему?

Откуда ей знать? Все из-за самого первого дня. По нормальному сразу после ухода Джеффа она должна была позвонить Лили, поблагодарить ее, рассказать, что они договорились поменять электропроводку в доме. Она не позвонила, Джефф же сам должен был отчитаться об их встрече. Позвонить — это означало, принять меры предосторожности по отношению к Джеффу, принимать которые не было необходимости. Установить за ним своего рода слежку. Зачем?

К тому же с телефоном у нее были довольно сложные отношения. Она использовала его, как ее бабушка, кратко и по срочному делу. Домашний телефон был еще со времен Мафусаила, тяжелый, из черного бакелита с круглым циферблатом, в дырки которого нужно было вставлять палец. Он был нужен в исключительных случаях, а не для болтовни, ее так учили в детстве. Телефон не должен быть занят, то есть должен молчать. На работе у нее был другой аппарат с кнопками, многоканальный, очень профессиональный. Но даже таким она не часто пользовалась, звонков ей поступало куда больше, чем она их делала сама. Мобильный? У нее его не было. В отличии от Тони, который буквально жил с телефоном в руке и в ухе от звонка до звонка. Она и к жизни так относилась, как к телефону. Не звонила, не звала на помощь.

— Вериться с трудом, особенно, когда обвинитель представит количество звонков, которыми вы просто затравили Джеффа, он так и сказал «затравила», пока длилась ваша… связь.

Да, она звонила ему, как сумасшедшая, как маньячка, в полном отчаянии. Судья же должна понимать, это был крайний случай, как звонок в пожарную или в скорую, короткий разговор, чтобы позвать на помощь.

— Значит, вы не стали связываться с Лили в первый день. А на завтра, а весь последующий месяц?

Именно потому, что она не позвонила в самый первый день, потом уже позвонить не смогла, как будто, на самом деле, что-то такое нужно было от Лили скрыть с самого первого дня. Но, прокручивая в памяти каждую секунду того прихода Джеффа, утаивать было нечего. Кроме того, что он ей показался отталкивающим, Лили, которая читала все ее мысли, сразу бы сама догадалась. Но даже и это не правда. Он стал ей казаться отталкивающим со временем, все более и более отвратительным по мере того, как она изучала его при свете дня. И еще эта история с «подработкой». Она никогда не заставляла никого работать нелегально. К тому же Джефф ничего не спрашивал, а она не знала, как завести разговор о вознаграждении. Смета могла бы многое прояснить. Тогда бы речь шла о перечне услуг и сумме за их выполнение.